Ты – мое cолнце
Тереза Саутвик








Узнав о том, что он незаконнорожденный, Люк Марчетти переживает глубокий душевный кризис. На помощь к нему приходит очаровательная Мэдисон Вэйнрайт, адвокат семьи Марчетти…






Тереза Саутвик

Ты – мое солнце





ГЛАВА ПЕРВАЯ


– Как я понимаю, ты уходишь по-английски, не прощаясь, – неодобрительно протянул Люк Марчетти. – Только зачем бежать из собственного дома? И почему нельзя было предупредить меня, что ты девственница?

Мэдисон Вэйнрайт испуганно застыла на пороге спальни и, встретившись с мужчиной глазами, прошептала:

– Люк.

– Собственной персоной.

Да, хорош, ничего не скажешь! У нее даже перехватило дыхание от его вида. Густые темные волосы, влажные после душа, прямой нос, волевой подбородок, ямочки на щеках… Правда, когда он хмурится, как сейчас, их почти не видно. Какая женщина останется равнодушной? Тем более сейчас, когда он стоял возле кровати полуобнаженный, с белым махровым полотенцем вокруг бедер. Настоящий мачо. Таких рисуют на рекламных щитах.

– Почему, Мэдди? Ответь мне!

Пока гость оставался в душе, ее мучили сомнения, сможет ли она посмотреть ему в лицо после того, что произошло. А теперь его взгляд пронизывал ее насквозь, и ей казалось, будто на ней нет никакой одежды, не спасал даже застегнутый на все пуговицы жакет. Впрочем, какой смысл стесняться, когда и получаса не прошло с тех пор, как она занималась с ним любовью?

– Почему я ухожу из дома? Или почему не сказала тебе, что была девственницей?

– И то, и другое. – Он раздраженно передернул плечами.

На фоне кружевных штор на окнах, ваз с цветами на туалетном столике и тумбочке, всевозможных безделушек на полочках, рисунков и фотографий на стенах – словом, в ее спальне он выглядел неуместно. Еще хуже смотрелись смятые простыни в цветочек. И вдобавок ее не отпускало дурацкое чувство вины. Нет, быть единственной двадцатипятилетней девственницей Северной Калифорнии – такая перспектива ей не улыбалась, но зачем она допустила, чтобы ее первым мужчиной стал именно Люк?

Мэдисон дважды нервно сглотнула, прежде чем смогла ответить.

– Это мой дом, и, как заботливая хозяйка, которая беспокоится о том, чтобы ее гость не испытывал никаких неудобств, я решила уйти потихоньку. – Она старалась говорить равнодушно-деловым тоном, но голос все-таки выдал ее волнение. – Просто считай, что я девушка по вызову, – так будет лучше, – добавила она, изо всех сил пытаясь выглядеть спокойной и легкомысленной.

Не принимая ее шутливого тона, он спросил:

– Лучше для кого?

Люк задал этот вопрос, казалось бы, дружелюбно, но его голубые глаза сузились, а полные, чувственные губы плотно сжались – судя по всему, им предстоял нелегкий разговор. Она смотрела на застывшего перед ней в гордой позе мужчину, с тоской думая о том, что ей никогда не забыть его ласк и поцелуев.

– Лучше для нас обоих, это позволило бы избежать неловких и ненужных объяснений после такой ночи.

– Глупости! Наоборот, это самый приятный момент в отношениях между мужчиной и женщиной – делиться утром мнениями об испытанных накануне ощущениях. Это не только сближает, но и жутко заводит, сразу хочется не только повторить пройденный урок, но и пойти дальше. Впрочем, что я к тебе пристал, ты ведь у нас новичок в этом деле.

– Издеваешься?

– Ни в коем случае. – Он скрестил руки на груди. – Я просто искренне огорчен, что ты забыла сказать мне о такой сущей безделице, как…

– Хорошо! Хватит! Ты прав. Я никогда не занималась этим раньше. Кроме того, я не читаю женские журналы и понятия не имею о том, как должна вести себя женщина после любовной ночи и о чем ей следует разговаривать с мужчиной. У меня есть опыт поведения в суде, но не в спальне. А я не люблю чувствовать себя неумехой. Продумать линию защиты, подготовить речь, разобраться с документами – пожалуйста, тут можно заранее все по полочкам разложить. А как подготовиться к тому, что произошло нынешней ночью? Когда разум-то как раз и отключается и царствуют чувства и инстинкты. А ведь с ними разобраться гораздо сложнее. Поэтому я просто хотела избавить нас обоих от неловкой ситуации. Извини, что разочаровала тебя.

– А я разве сказал тебе, что разочарован? Скорей, наоборот.

Девушка подняла голову, и их взгляды встретились. О господи, только не это! Глаза Люка потемнели, и в них читалось откровенное желание. Ноздри его раздувались, как у хищника, почуявшего запах жертвы. Вот и совершенно очевидное объяснение ее утренней нервозности и попытки незаметно улизнуть из собственного дома до того, как он проснется. Какая там, к черту, застенчивость! Один самообман! Она просто боялась собственной слабости при новой встрече со столь сексуальным мужчиной. Даже сейчас, когда он стоял в нескольких шагах от нее, груди девушки слегка набухли от томления, будто уже надеялись дождаться новых нежных прикосновений мужских рук, а ноги сделались ватными.

Она с ужасом поняла, что стоит Люку лишь дотронуться до нее, поцеловать, и все ее логические рассуждения пойдут прахом, она не только согласится вновь ему отдаться, но и сама будет умолять его об этом.

Чтобы как-то сбросить околдовавшие ее чувственные чары, она сказала первое, что пришло в голову:

– Ты не побрился.

– У меня нет с собой бритвы, но и слава богу! Иначе у тебя было бы время убежать.

По-прежнему стоя поблизости от спасительных дверей, она опустила голову и тихо произнесла:

– Правильно. Убежать. У меня есть дела. Прозвучало по-идиотски, но она надеялась, что он не обратит внимания на бессмысленность ее ответа или проявит благородство и отпустит ее.

– Что за спешка? Сегодня воскресенье. Даже такие трудоголики, как ты, сегодня отдыхают. Кроме того, насколько мне известно, по распоряжению муниципалитета суды по выходным дням закрыты.

Да, в это утро он явно не был склонен к гуманным жестам.

– Это правда. Но большую часть своей работы адвокаты выполняют не в здании суда. И еще мне нужно кое-что купить и…

– Постой, Мэдди.

Мэдди. Никто не называл ее так. Именно это и сгубило ее прошлой ночью. Для всех, кроме матери, она была Мэдисон. У нее даже выработалась привычка поправлять каждого, кто называл ее иначе. Почему же она не сказала об этом Люку?

– Что? – спросила она.

– После вашей размолвки с Ником ты дала зарок никогда больше не иметь дел с мужчинами из семейства Марчетти. Я точно знаю, что у тебя в последнее время не было кавалеров. Скажи, почему я?

Он был прав относительно ее зарока. Она дала его больше года назад, после того, как рассталась с его братом Ником, сердце которого, как оказалось, принадлежало другой женщине. Это не стало для нее большой неожиданностью. Она давно уже поняла, что не относится к тому типу женщин, в которых влюбляются мужчины. С Ником они расстались на редкость мирно, после чего Люк предложил ей опереться на его плечо. Она отвергла это предложение. Несмотря на то, что это было плечо мужчины, о котором можно только мечтать.

Мэдисон решила, что должна сосредоточиться на карьере и забыть про всякие там шуры-муры. Любовные романы без будущего только мешают работе. Так что же тогда заставило ее переспать с Люком? Увлечение? Порыв страсти? Ее вчерашнее поведение вполне можно было бы объяснить зовом плоти и тому подобной галиматьей, но почему она и сегодня не способна держать себя в руках и похожа на спичку возле огня: одно неосторожное движение – и пиши пропало!

Ей нечего было ответить Люку.

– Извини, но твой вопрос не имеет никакого отношения к этой ночи.

– Зато он имеет отношение ко мне. – Люк тяжело вздохнул. – Тебе двадцать пять лет. И ты рыжая, зеленоглазая красавица.

– Тебе надо проверить зрение. – Она дотронулась до своего носа. – Эти веснушки выглядят весьма непривлекательно.

– А мне, признаться, они пришлись по вкусу. Думаю, что и другим они нравятся. Нисколько не сомневаюсь в том, что многие парни на тебя западают. Так почему именно сейчас и именно со мной?

– Мне бы самой хотелось знать.

Если можно было бы списать вчерашнюю слабость и временное помрачение рассудка на излишек спиртного! Но она даже не допила бокал шампанского, который подал ей Люк, когда прозвучал тост за новобрачных. Люк почти безотлучно находился рядом с ней с первой минуты ее пребывания в их доме. Адвокатская фирма, в которой она работала, вела юридические дела компании «Марчетти инкорпорейтед», и, поскольку девушку считали другом семьи, ей пришлось представлять фирму на свадьбе Алекса и Франни. Удивительно, но Люк тоже оказался без пары в тот вечер, обычно он, словно магнит, притягивал к себе девушек.

Он говорит, что парни должны на нее западать. Хотелось бы, конечно, в это верить! Только жизнь свидетельствует об обратном. Ей уже двадцать пять лет, а толпы поклонников, обивающих порог ее дома, что-то не видно. Посмотрел бы лучше на себя. Когда мужчина с такой внешностью входит в комнату, у женщин дрожат поджилки. Хотя за все время их знакомства у него, похоже, не было ни одной серьезной любовной связи. Тем более нельзя быть настолько глупой, чтобы поверить в свою избранность.

По крайней мере она была безмерно благодарна ему за то, что на этой сказочной свадьбе он все время находился рядом с нею. И когда праздник подошел к концу, мысль о необходимости возвращаться домой в одиночестве показалась ей в высшей степени малопривлекательной. К счастью, Люк предложил подвезти ее. По пути выяснилось, что он никогда не бывал в ее квартире, и она неожиданно для самой себя пригласила его зайти на чашечку кофе. Все дальнейшие события самым естественным образом следовали одно за другим. Обычная история! И все-таки ее первый мужчина заслуживал более четкого ответа на свой вопрос.

– Я не знаю точно, почему, Люк, – начала она. – Надо сперва выяснить все мотивы поступка, а также возможности и наклонности человека, а потом уже определять, что важно, а что нет.

Он ослепительно улыбнулся, и от вида умопомрачительных ямочек, появившихся на его щеках, у нее прервалось дыхание.

– Сразу видно подающего надежды адвоката. Сожалея, что не успела уйти, Мэдисон встретилась с настойчивым взглядом его голубых глаз.

– Это правда. Прежде всего я адвокат. Уходя в отставку, Джим Маллери передал мне своих клиентов. Выскажу, наверное, весьма спорную мысль, но вряд ли из девственницы может получиться хороший адвокат, ведь любую проблему необходимо знать изнутри, а отношения полов играют далеко не последнюю роль в судебных делах. – Она пожала плечами. – Ну что, я ответила на твой вопрос?

– Нет. Почему я?

– Здесь как раз речь идет о возможностях человека. На секунду он сжал губы.

– Я рассчитывал услышать нечто более безрассудное. Мол, потеряла голову, не смогла устоять, поддалась минутному искушению…

Да, милый мой, ты попал в яблочко, подумалось ей, но тебе никогда об этом не узнать, тем более что потерять голову можно на час, на день, а можно и на всю жизнь. С ней уже случался подобный конфуз, но дважды входить в ту же мутную реку не хотелось бы. В первый раз – наивность, во второй – непростительная глупость. Все объясняется крайне просто: Ник влюбился в другую, потому что она, Мэдисон, не рождена для любви. А значит, ей нельзя проявлять слабость. Надо учиться на собственных ошибках!

– Я был бы признателен за своевременное предупреждение, что ты впервые ложишься с мужчиной, – упрямо произнес он.

– Зачем? Какая разница? Ну, узнал бы ты, что я до сих пор… – румянец залил ее щеки, – то есть что я была девственницей…

Люк сделал несколько шагов в ее сторону и остановился совсем близко.

– Большая разница, – сердито ответил он. – Во-первых, всегда лучше заранее знать, с кем ты имеешь дело. Во-вторых, это большая ответственность – быть первым мужчиной в жизни женщины.

– Почему?

Вопрос сорвался у нее с языка прежде, чем она успела подумать. И тут же Мэдисон пожалела об этом. Благодаря своей любознательности она стала одной из лучших учениц в юридическом колледже. Но сейчас почувствовала себя униженной. Стыдно в ее возрасте задавать подобные вопросы. А главное – кому? Мужчине, с которым переспала! Совсем дура, скажет.

– Первая физическая близость, – менторским тоном произнес Люк, – имеет огромное значение для женщины. Ее характер и условия, в которых она состоялась, оказывает большое влияние на всю ее дальнейшую сексуальную жизнь. Если мужчина знает, что женщина не имела прежде половых контактов, то ведет себя более нежно и осторожно, и в этом случае женщина испытывает положительные эмоции. Грубость и поспешность может оставить тяжелый след…

– Нет, все было замечательно, – перебила его Мэдисон, чувствуя, что краска вновь прилила к лицу.

Слабая улыбка, тронувшая уголки его губ, внезапно возбудила ее и одновременно заставила нервничать. Ведь она только что призналась в том, что ему не следовало знать. Теперь он сможет использовать ее слова против нее.

– Я рад, – сказал он и нахмурился. – Меня не устраивают твои намеки относительно возможностей человека. Я вижу, что тебя постоянно окружают мужчины. И мне хотелось бы знать, почему ты выбрала именно меня.

Она вздохнула.

– Я ответила, как смогла, Люк, а потом, я не уверена, что сама понимаю, почему выбрала тебя. Очевидно, на меня подействовала волшебная атмосфера свадьбы. – Она улыбнулась, но улыбка получилась печальной. – Было так чудесно снова почувствовать себя членом большой, счастливой семьи.

– Ты все еще любишь Ника? – Его голос стал хриплым и резким. – Тебе было неприятно узнать о беременности Эбби?

– Я никогда не испытывала особых чувств к Нику. – Совершенно не обязательно объяснять ему, что все ее отношения с мужчинами длятся в лучшем случае несколько дней, так как те быстро догадываются, что в нее нельзя влюбиться. – Понимаешь, я скучала не столько по Нику, сколько по вашей семье. У меня никогда не было такой большой, любящей семьи, – грустно проговорила она.

Или кого-то, кто любил бы ее по-настоящему.

– Я думал, что у тебя есть брат.

– Есть. Старший. Но мы не слишком близки. И с родителями тоже.

– Тебя, случайно, не Маугли зовут? Мэдисон рассмеялась.

– Моя мама пришла бы в ужас, услышав твои слова. Конечно, нет. Но я мало времени проводила в кругу семьи. Школы-интернаты, ускоренные классы, степень магистра права… О, давай не ворошить прошлое, а то я могу закомплексовать, – она попыталась за шуткой спрятать болезненные воспоминания о своем одиноком детстве.

– Я думаю, дело не только в этом.

М-да! Именно этого она и старалась избежать.

– Не надо, Люк.

– Что не надо?

– Стараться увидеть то, чего нет. Я не хочу никаких отношений.

– Со мной?

– Ни с одним мужчиной. И в первую очередь с последним холостяком из семьи Марчетти.

– Я тоже не хочу никаких глубоких отношений.

– Вот и отлично, – быстро сказала она, подавив в себе чувство разочарования. – Почему? – тут же спросила она неожиданно для себя. Способность выпаливать вопросы была и самой сильной, и самой слабой стороной ее характера.

Он пожал плечами.

– Думаю, если этого до сих пор не произошло, значит, просто не суждено. Но я не вижу причины, почему мы не можем остаться друзьями.

После того, что произошло прошлой ночью? – захотелось ей крикнуть ему в лицо, но она лишь произнесла:

– Не хочу понапрасну занимать твое время.

– Разве не мне решать, понапрасну или нет? Это ведь мое время.

– Но у меня все-таки есть совесть. И поэтому я предлагаю выбрать безболезненное решение.

– А по-твоему, любовь причиняет боль?

– Именно, – ответила она, подразумевая безответную любовь.

Он покачал головой, и выражение сожаления, с которым он посмотрел на нее, ей совершенно не понравилось.

– Не уверен, что твои объяснения меня убедили. Она пожала плечами.

– У каждого преступления есть мотив.

– Ты считаешь, что мы совершили преступление?

– Может быть, это больше похоже на проступок. Определенно не слишком умный. Ты не согласен?

– По большому счету нет. То есть в корне не согласен. – Его глаза снова сузились. – По крайней мере в том, что касается тебя. Ты отнюдь не ветреная одинокая женщина и не манипулируешь людьми, несмотря на свою профессию. Ты не расчетлива. Я думаю, что ты долгое время не позволяла себе отдаться чувствам. Это случилось с тобой впервые. Нам было хорошо вместе, Мэдди. Мы нравимся друг другу. Ты ведь призналась, что тебе было хорошо. Если первый блин таков, то остальные будут еще лучше.

О! Так она и знала! Сама дала ему в руки оружие против нее.

– Это не может произойти снова, Люк. Прости.

– Не понимаю, почему мы должны добровольно отказываться от удовольствия, – отозвался он и приподнял темную бровь, как бы делая ей предложение, от которого ее сердце забилось чаще. – Если ты позволишь, то…

– Нет. Даже если бы я этого очень хотела. Но на самом деле я этого не хочу, – добавила она поспешно. – члены вашей семьи являются одними из старейших и наиболее влиятельных клиентов фирмы «Эддисон, Абернати и Кук».

– Но ты же встречалась с Ником.

– Это было до того, как я стала вести юридические дела вашей компании. Теперь это может привести к столкновению интересов различных клиентов.

– Никакого столкновения нет и быть не может. Зато есть явный интерес с моей стороны.

– Веди себя серьезно, Люк.

– Я никогда не вел себя более серьезно, чем сейчас. Я не понимаю, почему наша дружба могла бы стать проблемой.

– Потому что ты не адвокат. Личные отношения с клиентом по меньшей мере предполагают возникновение предвзятости. И даже если бы я верила в любовь, с моей стороны было бы непрофессионально продолжать встречаться с тобой. А если я не профессионал, то и никто.

Он обвел ее взглядом с головы до ног.

– В джинсах и майке тебе не дашь больше восемнадцати. Если бы ты появилась в джинсах в суде, то судья, обвинитель и присяжные мужского пола согласились бы с любыми твоими словами.

– Ты не хочешь меня понять, – сказала она сердито и покраснела.

– Хорошо. Надеюсь, что я создаю тебе максимум трудностей, чтобы тебе было чертовски тяжело расстаться со мной.

– Я не расстаюсь с тобой. Но все, на что мы можем рассчитывать, – и это дружеские деловые отношения.

– Мы можем рассчитывать на большее. И мы теперь не можем вернуться к прежним отношениям, Мэдди.

Она могла бы. Настоящего времени не существовало.

– Меня зовут Мэдисон.

– С каких пор?

– С тех пор, как мы проснулись в одной постели.

Через четыре недели после того, как Мэдди – простите, Мэдисон – отвергла его, Люк сидел в своем офисе, стараясь сконцентрировать внимание на таблице, занимавшей весь экран компьютера.

Рабочий день подходил к концу, но возвращение в холостяцкую квартиру его не привлекало. Мысли часто возвращались к зеленоглазой девушке с рыжими волосами, кудрявыми и непослушными.

Он откинулся назад в кресле и сцепил пальцы, держа руки на груди. Люк был финансовым директором компании «Марчетти инкорпорейтед». Семейный ресторанный бизнес процветал, и дел было невпроворот. Но вместо таблицы на экране он видел себя и Мэдди на белых простынях, и это не позволяло ему сосредоточиться. Боже мой, прошло уже четыре недели со дня их встречи. Она однозначно дала ему понять, что у него нет никаких шансов. Почему же тогда он не может выбросить из головы мысли о ней?

Ему уже за тридцать. Он знал многих женщин. Он сполна выполнил план по любовным свиданиям, и значительная их часть ограничивалась одной проведенной вместе ночью. И все его партнерши легко забывались. Почему же он не может забыть Мэдди? Черт побери, для него она никогда не станет Мэдисон.

Отчаяние охватило его. Неужели легендарный темперамент рыжих проявился в ее упрямстве? Ведь она потратила немало энергии, чтобы доказать ему, что их дальнейшие отношения невозможны. Что не устраивало ее в дружбе, которую он предложил? Не просить же ее остаться с ним навеки! Он не настолько глуп, чтобы делать подобные предложения.

Он чувствовал, что за ее отказом продолжить близкие отношения таятся более веские причины, чем она объяснила. Он предполагал, что это может быть связано с тем, что в семье он является белой вороной. Только у него были голубые глаза, а рост не превышал ста восьмидесяти сантиметров, да и характер у него был не столь общительный, как у других Марчетти. Он действительно не был похож на остальных членов семьи. Кто знает, может быть, семейный очаг и женская любовь просто не дарованы ему судьбой.

Так зачем же Мэдди нужен такой мужчина, как он? Особенно после того, как она рассталась с его братом?

И все-таки Люк был готов поспорить на свою долю акций в «Марчетти инкорпорейтед», что Мэдди говорит правду и что сердце ее не разбито. После того, как она подарила ему свою девственность, он еще больше убедился в этом. Или он просто принимает желаемое за действительное?

Звонок внутренней связи прервал его размышления. Он нажал кнопку аппарата:

– Да?

– К вам мисс Вэйнрайт, – сообщила секретарша. – А я ухожу.

Одно лишь упоминание этого имени заставило его пульс забиться сильнее.

– Пусть войдет, – отозвался он, стараясь ничем не выдать своего волнения. – Приятного вечера, Кэти.

– Спасибо, – ответила та и положила трубку. Может быть, Мэдди все-таки передумала? Иначе зачем ей приходить к нему в офис? Правда, взглянув на экран монитора, он сразу вспомнил, что старшие партнеры передали ей ведение юридических дел его семьи. Так что есть как минимум дюжина причин для ее появления здесь помимо его неотразимого обаяния. Она непредсказуема, и лучшим доказательством тому служит ночь, проведенная в его объятиях.

Поэтому, когда имеешь дело с загадочной мисс Вэйнрайт, ничего нельзя предполагать заранее. Пока он не убедится в обратном, проще считать, что она пришла поговорить с ним о делах фирмы. Чем больше у них будет подобных совместных дел, тем быстрее он сумеет выкинуть ее из головы. Раньше такой прием срабатывал безотказно.

Дверь кабинета открылась, и предмет его размышлений появился на пороге.

– Привет, Люк.

– Привет. – Он поднялся. Привычку вставать, когда в комнату входит дама, его отец прочно привил каждому из своих четырех сыновей.

– У тебя найдется минутка? – спросила она.

– Да, конечно. Присаживайся, – он показал рукой на кожаные кресла, стоящие перед столом. – Чему обязан удовольствием от визита первой леди фирмы «Эддисон, Абернати и Кук»?

Ее порозовевшие щеки показали ему, что лесть произвела желаемый эффект. Румянец подчеркивал ее нежную кожу и веснушки на носу. Ему нравилось, что она не пытается скрыть их гримом. Их было шесть, это он точно знал, потому что по многу раз перецеловал каждую в ту памятную ночь.

Девушка остановилась в нерешительности на пол-пути между дверью и его столом. Непривычная для нее скованность. Обычно она ведет себя уверенно. Единственный раз, когда он видел ее растерянной, – это когда она поняла, что он останется у нее на ночь.

– Рад видеть тебя, Мэдди. Она вздрогнула.

– Я, кажется, просила называть меня Мэдисон.

– Помню. – Люк был ценителем женской красоты. И знал в этом толк. Ее фигура сводила его с ума. Он помнил каждый изгиб, каждый сантиметр ее шелковистой, душистой кожи и сейчас видел ее обнаженной, как в ту ночь, хотя она была одета в деловой костюм, застегнутый на все пуговицы. – Итак, что привело тебя сюда? Дело или развлечение?

– Личное дело, Люк.

Неужели она наконец-то изменила свое решение? Хотя, судя по выражению ее лица, вряд ли. И выглядела она бледной и утомленной.

– В чем дело, Мэдди? С тобой все в порядке? У тебя такой вид, как будто кто-то умер.

– Речь действительно идет о смерти одного человека.

У него сжалось сердце и перехватило дыхание. В голове промелькнули имена любимых людей: мама, отец, Ник, Джо, Алекс, их жены, Рози и ее муж, его племянники. Не может быть! Если что-то случилось с кем-то из них, эту новость он услышал бы не от Мэдди. Поняв, что речь идет не о его семье, он успокоился. Но какое отношение имеет к нему тот, о ком она собирается сообщить? Впрочем, это даже к лучшему. Смерть постороннего человека не может иметь для него такое значение, поэтому, что бы ни привело ее сюда спустя четыре долгие недели, можно считать, что ему повезло.

Он облегченно вздохнул.

– Так кто же умер?

Она сглотнула и села в кресло перед его столом, поставив портфель на пол рядом с собой.

– Даже не знаю, как тебе объяснить.

– Просто скажи. Кто умер?

Она снова сглотнула и посмотрела ему прямо в глаза.

– Твой отец. Не Том Марчетти, – быстро прибавила она.

– Поскольку я не приемный сын, то не имею ни малейшего понятия, что ты имеешь в виду.

– Это непросто сказать. Том Марчетти не является твоим биологическим отцом, Люк. Умер человек, который был твоим настоящим отцом.




ГЛАВА ВТОРАЯ


– Ты шутишь, – с трудом проговорил Люк. Увидев его напряженное лицо, Мэдисон вздрогнула. – Хотелось бы.

– Это не смешно, Мэдди.

У нее не хватило духу сделать ему замечание, что он опять назвал ее Мэдди. На самом деле ей нравилось, что он называл ее так, однако ей не хотелось признаваться себе в этом.

– Поверь мне, это не шутка, я была потрясена не меньше тебя.

– Кто сказал, что я потрясен? Просто не верю – и все. Это не может быть правдой.

Девушка глубоко вздохнула и покачала головой. Напрасно она с юных лет настраивала себя против представителей мужского пола. Даже случайное увлечение – как брошенный в пруд маленький камушек, круги от которого расходятся по всей поверхности. Она не представляла себе, насколько велик этот пруд и как далеко распространяются волны.

– Пришло время для столкновения интересов? Вот веская причина, почему адвокат не должен спать со своим клиентом, – задумчиво произнесла она.

Эти слова сорвались с языка прежде, чем она успела подумать. Как бы ей хотелось вернуть их! Она совсем не желала возвращаться к дискуссии о той ночи, самых незабываемых часах ее жизни.

– Не понимаю, как одно связано с другим, – нахмурился он.

– Хорошо, объясню. Если бы наши отношения не приобрели личный характер, у тебя не было бы сейчас повода не доверять мне, ставить под сомнение мое сообщение и тем самым обвинять меня во лжи.

– Ерунда полнейшая! Повод был бы все равно и еще какой! Ты заявляешь, что Том Марчетти не мой отец. Значит, по-твоему, моя мать спала с другим мужчиной, в результате чего я и появился. Мои родители, да будет тебе известно, прожили в счастливом браке тридцать пять лет. Более неправдоподобную историю мне не доводилось прежде слышать. И это не может быть правдой.

– Постой, Люк. Сам посуди, разве можно придумать такое? Ведь выяснить, что это ложь, очень просто. А это моя работа, дающая средства к существованию. И я отношусь к ней очень серьезно. Моя прямая обязанность – работать с завещанием клиента и огласить его последнюю волю. Что я сейчас и делаю.

– Хорошо, – сказал он. – Предположим на минуту, что ты говоришь правду. Из этого следует, что ты знала о существовании моего якобы настоящего отца. И ты ничего не сказала мне об этом? А ведь мы с тобой как-никак друзья.

– Во-первых, если бы я знала о завещании, то была бы связана обязательством сохранять его в тайне и не разглашать его содержание. Во-вторых, эти документы перешли ко мне только тогда, когда Джим Мал-лери ушел на пенсию. Он передал мне дела своих клиентов, в том числе и это. Но я не открывала его до тех пор, пока в нашу фирму не поступило сообщение о смерти Брэда Стивенсона.

– Это его имя?

– Да, это имя твоего отца, – кивнула она.

– Мой отец – Том Марчетти, – сердито и упрямо произнес он сквозь зубы.

– Он твой отец во всех отношениях, но не в биологическом смысле.

– Брось, Мэдди, это смешно. С какой стати я должен тебе верить?

– Завещание, которое оставил Брэд Стивенсон, вскрыто и находится в моей фирме – вот тебе и доказательство, – ответила она.

– Дай мне взглянуть на него, – потребовал он, протягивая руку.

Мэдисон заметила, что его пальцы дрожат.

– Я не взяла его с собой. Я пришла сюда не только как адвокат, но и как твой друг. Когда ты сможешь спокойно воспринять то, что я тебе рассказала, мы с тобой встретимся и обсудим условия завещания. И останемся друзьями, вне зависимости от того, что ты мог подумать. Вот почему я пришла сюда сама. Такие новости нельзя сообщать по телефону.

Она увидела, как на его лице отобразились по очереди разные эмоции: ярость, недоверие, потрясение от предательства и снова недоверие. Требуется время, чтобы смириться с такой оглушительной новостью. Ее сердце болело за него, ей хотелось обнять его и прижать к себе. Но адвокаты должны оперировать фактами, а не чувствами. И ей необходимо удержаться на профессиональном уровне и не скатиться на личные отношения.

Он окинул ее скептическим взглядом.

– Итак, единственное доказательство, которое ты можешь мне сейчас представить, это твое утверждение, что какой-то псих, пользовавшийся услугами вашей адвокатской фирмы, что-то оставил мне в своем завещании. Речь идет о какой-то сумме?

– Я бы подправила некоторые формулировки, но в целом твой вывод верный.

– Знаешь, Мэдди, если ты расстроена тем, что произошло между нами, ты просто должна была сказать мне об этом.

Она глубоко вздохнула и сложила руки на талии.

– Прошел уже месяц, Люк. – О боже, пусть он не заметит, что я точно помню, когда это случилось! – Ты хочешь сказать, что я тебе пытаюсь отомстить? Я правильно догадалась?

– Не знаю, – буркнул он в ответ. – Выдумать такое…

– Я понимаю, что ты потрясен, Люк, – перебила она его. За многие годы она научилась защищать сердце от потрясений и невзгод. Зачем держать в сердце то, что приносит ненужную боль? Например, то, что для своих родителей она была нежеланным ребенком. То, что ей не удавалось прежде и теперь уже никогда не удастся завоевать их любовь. Но ее очень ранило то, что Люк мог, пусть даже на мгновение, подумать, будто она из каких-то соображений сочинила подобную ложь. Она почти физически ощутила удар, нанесенный его словами. Но почему его мнение имеет для нее такое большое значение?

Она спокойно встретила его взгляд.

– Ты ничего не добьешься, если будешь перекладывать проблему на меня. – Она достала из кармана визитную карточку и положила ее на стол. – Здесь номер телефона одного из сотрудников нашей фирмы. Когда будешь готов, позвони ему и посоветуйся с ним.

– А почему не с тобой? Она покачала головой.

– Я сошлюсь на большую загруженность делами, чтобы не заниматься твоим делом. Так будет правильнее всего. Никто не должен знать о том, что произошло между нами.

– А что, если я все-таки хочу тебя? – сердито проговорил он, и от чувственного подтекста его слов у нее по коже пробежали мурашки.

Она тоже хотела его, но решила не касаться столь опасной темы.

– Судя по тому, что ты обвиняешь меня во лжи, ты мне явно не доверяешь. А вот Натану Макдоналду обманывать тебя нет никакого смысла, – сказала она, кивком головы указывая на визитную карточку, которую передала ему. – Натан является экспертом как раз по такого рода вопросам. Я предоставлю ему всю необходимую информацию, ознакомлю с содержанием завещания и передам ему, что ты будешь контактировать с ним.

Контакт. Это слово неожиданно пробудило в Мэдисон воспоминания о его руках, скользящих по ее телу и заставляющих ее трепетать. После той волшебной ночи эти воспоминания постоянно терзали ее. Ну что ж, за удовольствие надо платить! Она моргнула, отгоняя прочь искусительное видение.

– Почему ты думаешь, что я буду кому-то звонить? – угрюмо спросил он.

– Потому что ты не из тех, кто оставляет такие вопросы без ответов. Дать их тебе должна твоя мать. А когда ты их получишь, то позвонишь, – закончила она решительным тоном. Она взялась за ручку портфеля, собираясь встать и откланяться.

– Маму очень огорчат такие обвинения… – Он замолчал, увидев, что Мэдди ухватилась руками за подлокотники кресла и снова опустилась в него. – С тобой все в порядке?

Она кивнула.

– Голова немного закружилась. Забыла сегодня пообедать. Я сейчас уйду, подожди минутку.

Он встал.

– Ты белая как мел. Уверена, что не больна? – Он обошел вокруг стола и встал напротив нее, беспокойно нахмурив брови. – Может быть, тебя подвезти? – предложил он, положив eй на лоб ладонь.

Прикосновение было чудесным. Теплый поток, зародившийся у нее внизу живота, быстро распространялся по всему телу. Он волновался за нее. Никто никогда не волновался за нее. Мать недвусмысленно говорила ей, что ее рождение стало для них нелепой случайностью. Родители всегда были слишком заняты собой и воспитанием старшего сына, который должен был унаследовать семейный бизнес, и не обращали на нее никакого внимания. Если возникала какая-нибудь проблема, ее решал персонал школы-интерната.

Однако она знала, что беспокойство Люка было чисто инстинктивным, что, с одной стороны, характеризовало его как доброго и порядочного человека, но с другой… не доставляло ей особой радости.

Он был ее клиентом в течение многих лет, и она знала, что все это время он старательно избегал женитьбы. Это говорило о многом. Ей было ясно, что он не хотел нести ответственность и заботиться о какой-то одной женщине. Если она не нужна своим собственным родителям, почему она может быть нужна кому-то еще? Нет, она не хочет ничего личного и постоянного, это чревато лишь новым разочарованием и новой болью. Именно поэтому она отгородилась стеной от Люка после того, как поддалась искушению и провела в его объятиях несколько незабываемых часов. Она должна полагаться только на себя и сосредоточить все свои силы на карьере.

Что бы он сделал, если бы узнал кое-что еще? Поверил бы? У нее не хватило духу и смелости сказать ему об этом. Не сейчас. Потом. Обязательно.

– Мэдди? – окликнул он. – Ты где-то витаешь. Ты уверена, что с тобой все в порядке? Может быть, отвезти тебя домой?

– Нет, спасибо.

Сейчас у Люка хватает проблем, подумала Мэдисон. Ему предстоит нелегкий разговор с матерью, и он непременно узнает правду, потому что Фло Марчетти – честная женщина, одна из лучших, которых доводилось встречать Мэдисон. Изучение юриспруденции научило ее, что в любой ситуации имеются смягчающие вину обстоятельства. И она надеялась, что Люк учтет эти обстоятельства, поймет и простит мать.

Да, на него слишком много сейчас свалилось. Очевидно, что для них обоих будет лучше отдохнуть друг от друга. Она не станет добавлять к его проблемам еще одну.

Мэдисон улыбнулась.

– Я хорошо себя чувствую, не волнуйся. – Когда головокружение прошло, она встала и отступила на несколько шагов к двери. – Мне жаль, что так произошло, Люк. Я вижу, что ты до сих пор мне не веришь, но это правда. Если ты что-нибудь…

– Ничего, – поспешно ответил он. – Если ты действительно уверена, что с тобой все в порядке, то давай попрощаемся, Мэдди. У меня срочные дела.

Она подошла к двери и остановилась.

– Пожалуйста, сделай мне одолжение, – сказала она, держась за дверную ручку.

– Какое?

– Помни, что никто из нас не идеален. Мы все совершаем ошибки.

Она плотно закрыла за собой дверь и со вздохом прислонилась к ней спиной.

– Меня зовут Непутевая Мэдисон, – прошептала она.

– Ма, ты не поверишь, какую чудовищную ложь я услышал сегодня из уст Мэдди Вэйнрайт, – заявил Люк, едва войдя на кухню, где находилась его мать.

Фло Марчетти добродушно улыбнулась.

– Знаешь, ты с самого детства всегда сразу выпаливаешь то, о чем думаешь.

Люк внимательно посмотрел на мать. Она сидела в уголке за дубовым кухонным столом, держа в руках газету.

В данный момент его волновало только одно: сказала ли Мэдди правду. Если да, то только четверо из братьев – настоящие Марчетти, а один… Его душа пребывала в смятении. Конечно, это ошибка! Сейчас все прояснится, и боль уйдет, не затронув его. Он глубоко вздохнул, глядя на мать.

В свои пятьдесят с лишним лет она все еще была привлекательной женщиной. Модно стриженные седые волосы обрамляли ее лицо, кожа гладкая, почти без морщин. На ней был вязаный костюм-двойка оливково-зеленого цвета. Старомодные очки на кончике носа. Добрые карие глаза, как обычно, смотрели на него любящим взглядом. Но для него мир перевернулся. Он наконец взглянул на вещи иначе. Почему его никогда не интересовал тот факт, что у него голубые глаза? Ни у кого из родителей или родственников не было глаз такого цвета. Неужели он что-то предчувствовал, но старался не обращать на это внимания?

Может быть, все дело действительно в том, что Мэдди хотела наказать его? Возможно, она чувствовала вину за проведенную с ним ночь и хотела заставить его расплатиться за совершенную ошибку. Нет, это на нее не похоже. И, в конце концов, в наше время доказать отцовство очень легко. Мэдди права.

– О какой чудовищной лжи ты говоришь? – сказала Фло, внимательно глядя на сына. – Мэдди не солгала. Она в самом деле любит тебя.

– Она никогда не говорила мне об этом.

Скорее, наоборот. Она столько раз давала ему понять обратное, что он решил для себя раз и навсегда: ему тоже ничего от нее не нужно. Пусть все идет, как и шло раньше. Впрочем, он сейчас был не в состоянии об этом думать.

Люк встретился взглядом с матерью.

– Ма, когда ты наконец поймешь, что не любовь правит миром? Выкинь эти бредни из головы!

– Никогда. Потому что, даже если любовь и не правит миром, она делает жизнь гораздо приятнее.

– Мэдди ведет мои дела. Вот и все.

– Хотя вы провели вместе ночь после свадьбы Алекса?

– Откуда ты знаешь?..

– Ее машина простояла здесь всю ночь, потому что ты повез ее домой на своей.

Боже мой, он чувствовал себя подростком, которого застукали в тот момент, когда он среди ночи пытался сбежать на свидание с девочкой. Впрочем это было не так уж далеко от истины. Хотя Мэдди и испортила ему сегодня порядком настроение, сочинив эту небылицу про загадочного отца, он почувствовал, что должен защитить ее.

– Это вовсе не значит, что я должен был обязательно остаться у нее.

– Но ведь ты остался?

Вместо того, чтобы ответить прямо, он спросил:

– Ты ведь никому ничего не рассказывала, правда?

– Мне и не пришлось. На следующий день к нам на обед приходили Ник и Эбби. Они все нам с отцом и рассказали. – На ее лице появилось довольное выражение. – Я всегда могу определить, когда ты лжешь.

Унаследовал ли он эту способность? Сможет ли он понять, говорит ли его мать правду? К нему снова вернулись сомнения. Они не оставляли его ни на миг по дороге в дом, где он вырос. Что, если Мэдди не обманула его? Что, если Том Марчетти действительно не его отец? Это означает, что его мать изменила ему с другим мужчиной. Нет, это не может быть правдой. Боль опять подступила к сердцу, но он решительно отогнал ее от себя.

– Где папа? – спросим он, едва не запнувшись на слове. Он хотел задать совсем другой вопрос, но не был уверен, что готов услышать ответ.

– Отец ужинает с Рози, Ником, Джо и Алексом. Ты же знаешь, что он так и не отказался от традиции, которую завел еще до того, как появились вы с Рози, – устраивать мне время от времени свободный вечер, забирая всех детей на ужин в ресторан. – Она нахмурилась: – Кстати, а почему ты здесь, а не с ними?

– Я забыл. Слишком много дел. – Ему припомнились ужины с отцом и родственниками. Когда они все были моложе, то встречались раз в неделю. Теперь это происходило реже, примерно раз в месяц, потому что у каждого была своя жизнь. Но тем не менее каждый в семье считает своим долгом отложить все дела, чтобы поужинать вместе в одном из семейных ресторанов.

– Ты ел, дорогой? – Мать поднялась из-за стола. – Я могу что-нибудь приготовить. Садись.

Не обращая внимания на ее приглашение, он спросил:

– Что ты обычно делала, когда отец уводил нас из дома?

Фло задумалась.

– Обычно я долго и с удовольствием принимала ванну. Для уставшей молодой матери это было истинным блаженством. Твой отец, господь благослови его, понял, что при трех мальчиках-погодках у меня все-таки должно оставаться хоть какое-то время для себя. – Она улыбнулась. – Итак, расскажи мне о Мэдди и ее чудовищной лжи.

– Она пришла ко мне в офис сегодня, – начал он, наблюдая за выражением лица матери.

– Хорошее начало. Совместная работа порождает близость или что-то в этом роде, – засмеялась она. – Я всегда думала, что вы вдвоем…

– Ма, мы не вдвоем…

– Ты слышал выражение «Один в поле не воин»? Пришло время тебе устроить свою личную жизнь. Ты ведь не молодеешь, Люк, и слишком много работаешь. Родственные души не валяются под ногами. Ты должен найти свою половинку. А Мэдди замечательная девушка…

– Я пришел не затем, чтобы обсуждать свою личную жизнь.

– А зачем ты пришел, дорогой? – спокойно спросила она. – Я вижу, что у тебя что-то на уме. Скажи, что тебя беспокоит?

– Твоя личная жизнь. Она рассмеялась.

– Забавно. Каждый раз, когда мы с твоим отцом делали намеки на нашу личную жизнь, вы, дети, начинали гоготать и вылетали из комнаты.

Его нервы были напряжены до предела. Он должен узнать о ее личной жизни.

– Тебе знаком мужчина по имени Брэд Стивенсон? – Он с такой силой вцепился в спинку деревянного стула, что костяшки его пальцев побелели.

Ответ на вопрос он тотчас прочитал на ее лице. Она попыталась сохранить спокойствие, но глаза ее расширились и кровь отхлынула от лица.

– Брэд Стивенсон? – прошептала она.

– Вижу, ты его знаешь. – Кровь застучала у него в висках. Сердце защемило.

Она кивнула.

– Много лет назад он работал бухгалтером у твоего отца.

Это ни о чем еще не говорит. То, что его мать помнит этого человека, еще не означает, что она с ним спала.

– Мэдди пришла ко мне в офис сегодня и рассказала дикую, неправдоподобную историю. Этот Стивенсон умер…

– О, нет, – пробормотала мать, схватившись рукой за грудь.

– Он был тебе, похоже, небезразличен? – спросил он, наблюдая за ее состоянием.

– Мы с Томом любили его, – сказала она осторожно. – Мне жаль, что он умер.

– Вот здесь-то и начинается чудовищная ложь. – Он с трудом сглотнул, горло сжал спазм, мешающий говорить. – Стивенсон оставил завещание, которое было передано Мэдди. Она утверждает, что наследником являюсь я, так как покойный якобы является моим отцом. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Фло вздохнула, сняла очки и положила их на стол. Она свернула газету, сложила ее пополам, потом еще пополам. Ему казалось, прошла вечность, пока она взяла себя в руки.

Подняв на него полные слез глаза, она тихо произнесла:

– Это правда, Люк. Брэд Стивенсон – твой отец. Он окаменел, ему стало трудно дышать. Словно железные клещи обхватили его грудь, не давая ему вдохнуть воздух. Ее слова попали прямо в главную болевую точку, и острая боль захлестнула его. Разум никак не мог смириться с мыслью, что мать, его незыблемая твердыня, женщина, которую он боготворил и которой безоглядно верил, действительно сделала то, в чем сейчас созналась.

– Это было очень давно, – продолжала она. – Я хочу объяснить…

– Когда же ты собиралась мне об этом рассказать? – Ее предательство сковало холодом его душу.

Она поднялась и посмотрела ему в глаза.

– Не разговаривай со мной таким тоном. Я все-таки твоя мать и заслуживаю уважения.

– А отец знает? Я имею в виду Тома Марчетти. Ему известно, что я не его сын?

– Конечно. Я бы не смогла скрыть от него такое.

– Но ты скрыла это от меня.

– Ты был ребенком.

– Я уже не ребенок. – Он посмотрел на нее. – Кто-нибудь еще в курсе?

– Твой брат Джо.

– Сводный брат, – уточнил он. Она подняла голову.

– Мне пришлось ему рассказать. У него был личный кризис. Я поговорила с ним и помогла разрешить мучившие его проблемы. Ему необходимо было понять, что в отношениях между людьми, как бы сильно они ни любили друг друга, всегда бывают взлеты и падения. Удары судьбы делают человека только сильнее. Я также позволила ему рассказать об этом вам всем. Однако он решил не делать этого.

– Выходит, я незаконнорожденный.

– Не говори так.

– Почему? Надо называть вещи своими именами. Мэдди права. Я должен позвонить ей и получить совет адвоката, чтобы понять, кто я теперь такой.

Он вел себя как идиот. Но ничего не мог с собой поделать. Мать обманула его в самом главном, она лишила его опоры в жизни.

– Постой, Люк. Позволь мне объяснить…

– Ты только что объяснила. Вот краткий пересказ. Ты спала с другим мужчиной, находясь в браке с отцом, извини, Томом Марчетти. Мне потребуется время, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам.

Ее голова была высоко поднята.

– Даже преступники, которым предъявлено обвинение, имеют право защищать себя. Если ты дашь мне возможность…

– Мне тридцать лет. Кажется, у тебя было достаточно возможностей поговорить со мной. – Он провел рукой по волосам. – Ни ты, ни Том не удосужились объяснить мне, что меня окружает ложь, – горько произнес он.

– Потому что это не так. У нас с твоим отцом возникли проблемы в браке. Мы их преодолели. Мы оба очень любим тебя. Не сомневайся, что…

– Не сомневаться? Ты слишком многого просишь. Я вырос в вымышленном мире. Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему я должен теперь тебе верить!

Мать сплела пальцы рук, и его поразило достоинство, с которым она выслушала его гневную тираду. Но он тут же отбросил от себя эту мысль. Она обманывала. Она лгала. Как он может восхищаться ею?

Фло глубоко вздохнула.

– Какие бы ужасные обвинения ты ни бросал мне в лицо, я их заслужила. Но, знай, сынок…

– Не называй меня так, – прорычал он.

– Буду, – твердо произнесла она. – Ты мой ребенок, мой сын. Я люблю тебя без всяких условий. Никакой твой поступок не может помешать мне любить тебя. Я поступила так, как поступили бы большинство матерей, – так, как было лучше для тебя. Мы с твоим отцом обсуждали…

– Каким отцом? Извини, но тебе отныне придется говорить точнее. У меня теперь их двое. – Он выставил перед ее лицом два пальца.

Она вздрогнула, но проигнорировала его сарказм и продолжила таким же ровным тоном:

– Взрослые, которых это касалось, обсудили ситуацию и решили, что будет лучше, если ты вырастешь в семье, которая тебя любит, и не узнаешь об этом.

– У меня не получается перевести ложь в любовь, – резко ответил он.

– Надеюсь, ты рано или поздно поймешь, почему мы приняли такое решение. Со временем, когда пройдут горечь и обида, ты, возможно, увидишь, что мы руководствовались самыми лучшими намерениями. – Она покачала головой. – Я не понимаю. Брэд обещал сохранить в тайне свое отцовство. Согласился с тем, что будет лучше ничего не говорить…

– Но он сказал. – Боль и ярость сплелись в тугой узел в его животе. И, как ни странно, это успокаивало, по крайней мере он не потерял сознания. – Может быть, я унаследовал от него ген правды вместо вашего, предпочитающего ложь.

– Люк, послушай…

Он повернулся и пошел к двери, слыша ее шаги за спиной. Она положила руку ему на плечо, и он едва поборол желание сбросить ее. Оглянувшись и встретившись с ней взглядом, Люк взялся за дверную ручку.

– Люк, ты можешь сколько угодно сердиться на меня. Но не смей так вести себя с отцом. И не делай вид, что ты не понимаешь, кого я имею в виду. Том Марчетти любит тебя, ты его сын.

– Если спрятать в песке голову, то хвост торчит наружу, – бросил он.

Она продолжила, словно не слыша его:

– Я не потерплю неуважения к твоему отцу.

Он всей душой не желал признать, что она хоть в чем-то права, но Том Марчетти действительно был жертвой, как и он сам. Это не он переспал с другой женщиной.

– Не… – Выражение, которое она прочитала на его лице, заставило ее убрать руку с его плеча.

Он покинул дом, и Фло не пыталась больше остановить его. Он пересек газон, освещенную фонариками территорию бассейна и остановился у своей спортивной машины, припаркованной на аллее.

Гнев, боль и смущение – все чувства, что преследовали его с тех пор, как Мэдди сообщила ему эту новость, – нахлынули на него с новой силой. Разве мог он подумать, что вся его жизнь была подделкой? Женщина, учившая его отличать хорошее от дурного, давшая ему моральные жизненные устои, лгала самым примитивным способом. Разве мог он не испытывать теперь горечи и злости?

На него нахлынули счастливые воспоминания детства. О времени, проведенном с родными, с матерью и отцом, – у него никогда не возникало каких бы то ни было сомнений. Как они могли позволить ему вырасти уверенным в том, что он является неотъемлемой частью их жизни? И мать еще ожидала, что он будет вести себя так, словно ничего не изменилось. Какое лицемерие! Все изменилось в одно мгновение.

Прислонившись к дверце машины, он обхватил руками голову. Как и говорила Мэдди, мать ответила на его вопросы. И она была права, он обязательно позвонит адвокату. Но посторонний человек не сможет ответить на его вопросы. На самом деле главным был один большой вопрос, заслонявший все остальные.

– Кто же я, черт побери? – прошептал он в ночную темноту.




ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Спустя неделю после того, как Мэдисон сообщила Люку новость о его настоящем отце, она сидела в своем офисе, глядя на курсор, мигающий на экране компьютера, и мысленно умоляла его подсказать верные слова. Люк последовал ее совету, назначил встречу и должен был приехать с минуты на минуту. Она должна представить его своему коллеге. И еще должна сказать ему, что ждет ребенка. Она сделала тест несколько раз, разными способами. Розовые значки и плюсы плясали у нее перед глазами, сомнения быть не могло. Но как она сможет сказать ему об этом сейчас? а как может не сказать?

Интерком на ее столе зажужжал. Она нажала кнопку:

– Да, Конни?

– К вам пришел мистер Марчетти.

– Пригласи его войти, – сказала она и отключилась.

Спустя минуту дверь ее кабинета открылась, и вошел он. Она была крайне удивлена, что в разгар рабочего дня на нем был не деловой костюм, а джинсы и черная майка. Этот спортивный костюм выразительно подчеркивал его мускулистые грудь и руки.

Казалось, комната уменьшилась в размерах, когда он подошел к ее столу. Внезапно она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

– Привет, Люк. Как поживаешь?

– А ты как думаешь?

Она изучала его лицо, темные круги под глазами, глубокие складки, залегшие в крыльях носа и вокруг рта. Он выглядел очень усталым. Несмотря на все обещания, данные самой себе, она потянулась к нему прежде, чем смогла понять, что делает. – У тебя бессонница? Ты ужасно выглядишь.

– Большое спасибо, – сказал он и сел на один из светло-голубых стульев с изогнутой спинкой, стоящих перед ее столом. – Кто бы говорил! Ты сама выглядишь не блестяще.

На это была веская причина, но она не могла обсуждать ее сейчас. Люк решит, что она – ходячее несчастье. Каждый раз, когда они встречаются, она сообщает ему новость, которая круто меняет его жизнь. Он начнет сторониться ее, как чумы. Может быть, это к лучшему, подумала она, хотя все в ней протестовало.

– Я прекрасно себя чувствую. Просто очень занята в последние дни. – Она сплела дрожащие пальцы и положила руки на бумаги, разбросанные по столу. – чем могу тебе помочь?

– Я хочу обсудить завещание.

– Ты говорил с матерью? Он кивнул.

– Она подтвердила, что моим биологическим отцом был Брэд Стивенсон.

– Мне очень жаль, Люк. Я знаю, тебе потребуется время, чтобы разобраться со всеми деталями…

– Понимаю. Недвижимость, ценные бумаги, семейные реликвии… – сказал он резко. – Но я приехал к тебе не только для этого.

Она решила пропустить его намек на то, что есть вторая причина, по которой он находится здесь. Возможно, личная. Но не почувствовать теплую волну, нахлынувшую на нее при одной мысли об этом, было значительно труднее.

– Я сейчас позвоню Нэту Макдоналду, – сказала она, протягивая руку к телефону. – Тебе нужно будет спуститься вниз, в его кабинет, если он свободен. Все документы находятся у него.

Люк наклонился вперед и остановил ее, положив ей на руку свою большую теплую ладонь.

– Я хочу тебя.

Дрожь пробежала по ее руке и спине от его прикосновения, но главное – от его настойчивого взгляда, направленного на нее. Она с трудом сглотнула.

– Я не могу. Мы уже говорили об этом.

– Хорошо, – сказал он, согласно кивая. – Я должен быть наказан. Полагаю, заслуженно. – Он мягко сжал ее руку и убрал свою ладонь. – Я приношу извинения за то, что усомнился в тебе. Мне не следовало подвергать сомнению твою честность и неподкупность.

– Извинения не обязательны, но с благодарностью принимаются, – сказала она, жалея, что Люк убрал руку.

– Спасибо. Ты очень великодушна. Теперь о завещании. Ты хочешь…

Она покачала головой.

– Ты не понимаешь, Люк. Я ценю тот факт, что ты наконец понял, что я не обманывала тебя. Но это ничего не меняет. Тебе лучше встретиться с моим коллегой.

– Почему?

– Ты знаешь, почему, – ответила она.

– Скажи мне снова. – Его рот вытянулся в жесткую линию.

– Хорошо. – Она изо всех сил старалась погасить всплеск эмоций, что было совсем непросто, учитывая уровень гормонов, которые в эту смесь добавила беременность. – Между адвокатом и клиентом должно существовать абсолютное доверие. Если ты испытал хотя бы малейшее сомнение в том, что я говорю правду, тебе лучше иметь дело с кем-нибудь другим.

– Ты должна признать, что твои слова стали для меня как удар дубинкой. Скажи мне это английская королева, я бы и то назвал ее лгуньей.

– Но с ней ты не спал. – Она не поднимала взгляда от своих рук, и ее щеки заливал румянец. Ей было трудно владеть ситуацией, когда стыд яркой краской захлестывал ее лицо. – Это была ошибка. И она заметно повлияла на наши отношения и изменила их.

Ну, вот! Удобный случай сказать ему о беременности, подумала она. Однако выражение его лица остановило ее. В нем смешались ярость и боль, приправленные изрядной порцией раздражения. Не сейчас, решила она. Она просто не могла заставить себя рассказать ему о своем состоянии.

– Послушай, Мэдди, я только что обнаружил, что все вокруг меня – подделка. Я ничего не понимаю…

– Потребуется время. Но я ни секунды не сомневаюсь, что твои родители тебя любят. Они просто старались защитить тебя.

– Она так и сказала.

– Твоя мать? – спросила она, потрясенная холодностью его тона. – Ты ей не веришь?

– А почему я должен ей верить? Она обманывала Тома и все эти годы выдавала меня за его сына. Назови мне хотя бы одну причину, почему теперь я должен ей верить, Мэдди.

У нее опять не хватило духу возразить ему.

– Поставь себя на ее место, Люк. Разве ты не попытался бы сделать так, как будет лучше для всех? – Мэдисон сложила руки на животе. – Она твоя мать. Разве этого недостаточно, чтобы поверить, что она поступает именно так, как будет лучше для ее ребенка?

– Правда – вот что самое важное! Ложь унижает человека.

Она поморщилась от его резкого тона.

– Это ты сейчас так считаешь. Но существует не только черное и белое. Подожди, пока у тебя появятся собственные дети.

Его глаза сделались холодными и жесткими.

– Я вообще не хочу иметь детей.

Ее сердце остановилось, ей стало трудно дышать.

– Надеюсь, ты так не думаешь. В тебе говорит раздражение.

– Нет, черт побери! Почему я должен хотеть, чтобы мой ребенок появился на свет? Что я мог бы ему дать? Я сам не знаю, кто я, а люди, которым я раньше доверял, совсем не такие, как я думал.

– Появились еще более веские причины для встречи с моим коллегой. А у нее будет время перевести дыхание после того урагана, который он на нее обрушил.

Люк встал и оперся ладонями на стол, близко наклонившись к ней. Мэдисон ощутила аромат его лосьона после бритья. Она провела всего одну ночь в его объятьях, но прекрасно помнила его запах. Самое ужасное, что Люк во плоти был гораздо желаннее и неотразимее, чем в ее воспоминаниях. И она была рядом с ним. Как она может устоять перед его обаянием? Но он только что сказал, что не хочет иметь детей. Зачем же ему она? Нет, она должна по-прежнему держать дистанцию. Иначе ей придется испытать немало страданий. Она должна взять себя в руки и найти способ сказать ему о том, что у нее будет ребенок. Он имеет право знать. Но не сейчас.

– Мэдди, послушай. Извини, что я не поверил тебе, ты просто застала меня врасплох. Ты единственный человек, у которого хватило смелости сказать мне правду. Я верю, что так будет всегда. Сейчас ты нужна мне как никогда. Мне не хочется привлекать к этому делу постороннего человека. Займись моим делом сама.

Мэдисон прекрасно понимала, как ему сейчас больно. Ей хотелось забыть об осторожности и дать ему то, в чем он нуждался. У нее едва не вырвалось, что она согласна заниматься его делом. Но быть с ним рядом – это чревато катастрофой. Притяжение между ними не ослабевало, наоборот, становилось сильнее. По крайней мере с ее стороны. Любая искра могла воспламенить их обоих. Это уже случилось однажды и могло повториться. В этом она не сомневалась.

Но теперь у нее под сердцем появилось маленькое существо, полностью зависящее от нее. Люк дал ясно понять, что не хочет даже думать о ребенке. Значит, она может рассчитывать только на себя. И главное сейчас – устроить свою карьеру. Прежде работа была лишь оправданием ее существования, возможностью показать миру, на что она способна. Теперь от ее работы зависело благополучие будущего ребенка. Флирт с наиболее влиятельным клиентом фирмы был непригляден с этической точки зрения. Кроме того, это могло запросто погубить ее карьеру.

Внутренний голос нашептывал ей, что отказ работать на него – это просто средство самозащиты. Именно она вела дела Марчетти. Но он просил ее заняться делом, которое касалось его лично. Ей было решать, соглашаться или нет.

– Люк, я не могу вести твое дело. Мы переступили черту. Пути назад нет, и ни один из нас не хочет двигаться вперед…

– Говори за себя.

Она уставилась на него.

– Вот. Вот она – причина.

– Какая причина?

– Почему я не могу этим заниматься. Ты придаешь всему слишком личную окраску.

– Ты ведешь дела компании Марчетти… – он замолчал, и взгляд его голубых глаз стал холодным, – и отказываешься вести мое дело потому, что я не Марчетти?

– Не говори глупостей. Независимо от того, кто был твоим отцом, ты мой клиент, и такой же несносный, как прежде.

Он усмехнулся.

– Значит, ты сделаешь это для меня. Давай возьмем документы и просмотрим их вместе. Мы можем заказать сюда ленч. Я заплачу и…

Так легко было уступить ему, как той ночью. Но она не могла позволить себе стать необъективной. Нужно контролировать ситуацию. Карьера для нее теперь важна как никогда.

– Нет, Люк. Лучше тебе поговорить об этом с Нэ-том. Разреши мне пригласить его…

Он выпрямился и отступил на шаг от стола. Когда она набралась смелости и посмотрела ему в глаза, они снова стали ледяными.

– Забудь об этом, Мэдди.

Не сказав больше ни слова, он развернулся и вышел из кабинета. Ей было бы легче, если бы он накричал на нее и хлопнул дверью. Она почувствовала бы себя лучше, увидев его мальчишескую ухмылку, искушающую улыбку, выражение превосходства. Со всем этим она смогла бы справиться. Но выражение безысходного отчаяния было просто непереносимо.

– О, Люк, пожалуйста, не делай ничего безрассудного.

Из окон своей квартиры Люк смотрел на огни долины Сан-Фернандо на севере Лос-Анджелеса. Перед его глазами возник образ Мэдди. Она казалась такой хрупкой. Вероятно, поэтому он не мог продолжать сердиться на нее, хотя она и отвергла его.

Это чувство не распространялось на его родителей. Он не винил Тома, разве что за участие в заговоре молчания. Но мама… Как она могла переспать с другим мужчиной и жить во лжи? Больше того, как она могла заставить его жить во лжи?

Звонок в дверь прервал его грустные размышления. Мэдди отвернулась от него. Он никого не ждал и не хотел видеть. Но любопытство все-таки победило.

В дверях он с удивлением увидел Мэдди, держащую в руках большой коричневый пакет, и неожиданно для себя обрадовался.

– Привет, – сказал он и распахнул шире дверь. – Входи.

– Спасибо.

– Если меня не подводит нюх, ты принесла еду. – Он потянул носом. – Но мне кажется, она не из ресторана Марчетти.

– Я мечтала о китайской кухне. – Ее милая улыбка проникла в сердце Люка и согрела его.

– Значит, ты присоединишься ко мне? – Она кивнула, и он взял пакет у нее из рук. – Пойдем на кухню.

– Хорошо.

Ее каблучки застучали по плиткам коридора, потом их звук утонул в пушистом бежевом ковре гостиной.

– Мне нравится твоя мебель, – сказала она, оглядев просторную полупустую комнату. – Есть где разгуляться воображению.

– У меня пока не было возможности заняться обстановкой.

– Как давно ты живешь здесь?

– Пару лет.

– Ага. Как я понимаю, у тебя извечная дилемма: хочется, но жалко тратить время. – Она хитро посмотрела на него. – Возможно, тебе не доводилось слышать, но появились такие люди, которые называются декораторами. Ты просто снимаешь телефонную трубку, говоришь им, чего хочешь, а они выполняют всю работу. Это можно сделать и дома, и в офисе.

Он посмотрел на нее и не смог сдержать усмешку.

– Это совет моего адвоката?

– Я не твой адвокат, – напомнила она.

Войдя в кухню, он поставил пакет в центр стола и достал из шкафа две тарелки.

– Объясни это кому-нибудь другому. А почему тогда ты здесь с обедом?

– Хочу провести мирные переговоры. – Она достала из пакета несколько белых картонных коробочек и принялась их открывать. – Где ты держишь столовые приборы?

– Зачем? Ты собираешься вырезать мне сердце?

– Звучит весьма заманчиво, – сказала она, наморщив свой маленький веснушчатый нос, – но, если честно, я просто подумала, что вилкой и ложкой удобнее есть обед, чем руками.

– Все ложки-вилки лежат в ящике шкафа, где я держу тарелки, – сказал он, ни на шаг не отодвигаясь от нее.

– Я пришла сюда не как твой адвокат. – Она наклонила голову в сторону и посмотрела на него, ее дразнящая улыбка исчезла.

Соблюдая осторожность, она старалась не приближаться к нему. Но, в конце концов, все-таки подошла и встала напротив, дожидаясь, когда он отодвинется. Он не двигался, вдыхая идущий от нее сладкий цветочный аромат.

Наконец он неохотно отступил в сторону, чтобы она могла дотянуться до ящика.

– Зачем же ты пришла, Мэдди?

Она положила на блюдо кусок говядины, воткнув в него две вилки, добавила гарнир – брокколи с рисом – и посмотрела на Люка.

– Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

– А что могло случиться? Она фыркнула.

– Не разыгрывай передо мной супермена, Люк. Я видела выражение твоих глаз, когда ты выходил из моего кабинета.

– Какое выражение?

– Не прикидывайся, что не понимаешь. Лучше уж будь суперменом, чем тупицей.

– Тупицей? – он с трудом сдержал смех.

Ему нравилось, как она вела себя с ним – открыто, без всякой слащавости. Хотел ли он когда-нибудь, чтобы она была его женой?

Он никогда не был влюблен. Просто сравнивал, что удобнее – жить с кем-нибудь или одному. А потом все пошло кувырком. Мэдди подарила ему свою невинность и, возможно, лучшую ночь в его жизни. Затем он узнал, что его отец на самом деле не является его отцом. Сейчас он просто не знал, чего хочет, даже боялся задуматься об этом. Но именно сейчас он был ужасно рад, что Мэдди Вэйрайт пришла к нему в дом, что она рядом.

– Не прикидывайся дурачком. Это тебя не украшает. Ты вылетел из моего кабинета как ураган, готовый обрушиться на побережье Лос-Анджелеса.

– Значит, ты волновалась за меня, – догадался он. И поздравил себя с достигнутым успехом.

– О господи, нет.

– Ты не умеешь обманывать, Мэдди.

– Неужели? А я всегда считала, что преуспевающие адвокаты – это самые лучшие лжецы.

Он удивился, заметив, что насмешливое выражение ее лица сменилось на безразличное. Он подумал, что так хорошо знает ее, что может заранее предсказать ее поведение.

– Это не касается твоей профессии. Признайся, ты боялась, что я сделаю что-нибудь безрассудное.

– Боже мой, – сказала она, закатывая глаза. – Не надо трагедий. Я просто принесла ужин, потому что тебе надо поесть.

Он наполнил тарелку, поставил ее на стол и встал рядом, дожидаясь Мэдисон.

– Ладно, Адвокатиха, – сказал он, скрестив руки на груди. – Твоя работа – выбивать правду из свидетелей, а моя – арифметика. И с вероятностью девяноста девяти и девяти десятых процента могу сказать, что ты здесь потому, что испытываешь чувство вины.

Она бросила ложку и, побледнев, пристально уставилась не него.

– Почему я должна чувствовать себя виноватой?

– Потому что отвергла мою просьбу вести дело об имуществе Брэда Стивенсона.

Она закончила раскладывать еду по тарелкам и подошла к столу. Он обошел вокруг стола и подвинул стул, помогая ей сесть.

– Да, это правда. А еще я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Ты был в таком отчаянии, что я просто не знала, на что ты способен.

– Я действительно в полном порядке, – сказал он.

– Вижу. Но разве некоторые мужчины не гоняют на бешеной скорости, когда чем-то расстроены? Я хотела убедиться, что ты благополучно добрался до дома.

– Ну, Мэдди, ведь есть такое удобное маленькое устройство, называемое телефон, – передразнил он ее.

– Мне нужно было тебя увидеть, – выпалила она. Ее искренние слова, идущие от сердца, бальзамом пролились на его израненную душу.

– Ну и как я выгляжу? – спросил он, встретившись с ней взглядом.

Ее зеленые глаза слегка расширились, а дыхание участилось. Неуверенным голосом она ответила:

– Ты выглядишь прекрасно. – Последнее слово вышло почти шепотом.

– Есть еще причина, по которой ты хотела меня увидеть? – предположил он.

Она достала и раздала вилки, ложки и ножи.

– Да, я хотела убедиться, что ты понял и согласен с причинами, по которым я не могу вести твои юридические дела.

Он был почти готов сказать, что понимает. Она объяснила, что бизнес есть бизнес, а проведенная вместе ночь не позволяет им вернуться к прежним деловым отношениям. Ему это совсем не нравилось, хотя он принял это. Но он заметил, что у нее был вид растерявшейся девочки, и понял, что нужно дать ей высказаться.

Он положил вилку на стол.

– Хорошо, я слушаю.

– Это касается моих родителей.

Он положил руку на сердце и поднял три пальца вверх, отдавая салют, как бойскаут.

– Клянусь, я никогда не причинял им никакого вреда, если ты намекаешь на это.

Она рассмеялась.

– Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто хотелось порассуждать немного о чувстве вины. И вообще, почему ты все принимаешь на свой счет? Тебе никогда не говорили, что ты слишком много о себе воображаешь?

– Эй, у меня душевный кризис, хитрюга. – Эта шутливая перепалка была ему очень приятна. Только с Мэдди он мог вести себя так. Сейчас ему это было необходимо. – Если ты пришла сюда, чтобы погладить меня по головке и поднять настроение, то у тебя это не слишком хорошо получается.

– Я должна рассказать тебе о себе, чтобы ты понял, почему я вынуждена отказаться вести твои дела. – Она сделала глубокий вдох. – Ты знаешь, что у меня есть брат, он на шесть лет старше меня. Мама была обязана родить его, как наследника. Он учился в школе, а она, вполне довольная, занималась своей жизнью, как вдруг обнаружила, что беременна.

– Тобой.

– Я однажды подслушала ее разговор с отцом и поняла, что появилась на свет случайно. – Она глубоко вздохнула. – Если использовать профессиональную терминологию, это было непредсказуемое, нежелательное событие, явившееся результатом халатности.

Неужели кто-то мог не хотеть ее? Что касается его самого, то Мэдди была просто необходима ему. Он понял это совершенно отчетливо, когда она отказалась работать на него.

– Так бывает, но это совсем не значит, что они не любят тебя, – протестующе заявил он.

На ее лице появилось странное выражение полунадежды, полуотчаяния. Черт побери, ему хотелось заключить ее в объятья и сказать ей, что он безумно хочет ее. Но ей это сейчас не нужно. Сдержав себя невероятным усилием воли, он не подошел к ней.

– Конечно, они тебя любили. Она пожала плечами.

– По-своему. Возможно. Но это означало, что я жила среди нянек и в школе-интернате. А теперь они живут на Восточном побережье, а я на Западном. Дело в том, что для меня очень важна моя карьера.

Она едва удержалась, чтобы не сказать, мол, это все, что у нее есть.

– Ты не обязана искать оправдание своей жизни.

– Да, я… – Она замолчала и сцепила руки так, что побелели костяшки пальцев. – Откуда ты знаешь?

– Я изучал психологию в колледже, чтобы не заниматься одной математикой. Это было предложение отца. – Вернее, Тома, поправил он себя мысленно. – Твоя ценность заключается уже в том, что ты живешь. Точка.

Она скрестила пальцы.

– Умом я понимаю, что ты прав. Но сердце говорит о том, что я должна сделать что-нибудь стоящее. Например, помочь людям, которые не могут позволить себя нанять адвоката. Я быстро продвигаюсь по службе. Чем более высокого положения я достигну, тем больше смогу сделать.

– Какое это имеет отношение к ведению моих дел?

– Мы не можем вернуться к той ситуации, которая существовала до… – она замолчала и на мгновение встретилась с ним взглядом, – той ночи. И мы не можем продолжать наши личные отношения. Никто из нас не хочет этого. Ты закоренелый холостяк.

– Неужели? – Почему ее оценка так задела его?

– Конечно. Если бы ты хотел остепениться, ты бы уже давно это сделал. А я связана своей карьерой и силой, которую мне может дать успех. Это не позволяет нам продолжать наши отношения.

– Я по-прежнему не вижу причины, почему ты отказываешься заниматься завещанием моего отца.

– Ты не хочешь видеть. Если я буду вести твое дело, нам придется работать вместе. Много работать. Я не могу исключить вероятность того, что наши деловые отношения перейдут в разряд личных, и это помешает работе. Я уже говорила тебе однажды, что это совершенно неуместное предложение.

– Ты хорошо объяснила, и ты права, я действительно предпочитаю не видеть очевидное. Но ты тоже не хочешь понять меня. Ты нужна мне. Потому что ты одаренный и талантливый адвокат. Вот две причины, почему я нуждаюсь в твоей помощи.

– А есть третья?

Он помедлил с ответом, пока они не встретились взглядами.

– Хорошие они или плохие, но ты знаешь, кто твои родители. У меня же никогда не было возможности встретиться со своим биологическим отцом, не говоря о том, чтобы узнать его. И уже не будет. Я никогда не смогу полюбить его. И мне незачем меняться.

– Чтобы завоевать его любовь? – мягко спросила она.

Он не отрывал от нее взгляда и испытывал облегчение оттого, что в нем не было жалости, зато было вдоволь ласки и теплоты. Он готов был упиваться ее красотой и нежностью, если бы только она позволила это. Но он знал, что ее слова о любви относились к ней самой и непрекращающейся борьбе с родителями, которые не любили ее. Или, как считала она, просто не обращали на нее внимания. А ведь любить ее так легко и приятно. Она привлекала его с того момента, как они познакомились два года назад. И его по-прежнему тянуло к ней, хотя ему нечего было дать ей в эмоциональном плане.

– Дело не в любви, Мэдди. Дело в том, чтобы понять, кто я такой. Я потерял свою семью. Моя опора рухнула, и у меня даже нет возможности посмотреть в лицо человеку, который наполовину ответственен за тот ад, в котором я очутился. Ты – единственная постоянная часть моей жизни.

– Люк, это не так. У тебя есть…

– Я так чувствую. Ты – единственное, что у меня осталось. Я прошу тебя помочь мне.

Она встала, подошла к раздвижным стеклянным дверям и долго смотрела на огни, светящиеся в долине. Наконец она обернулась.

– У меня есть одно условие.

– Любое.

– Наши отношения должны быть чисто деловыми. Я говорю серьезно, Люк, ничего личного, абсолютно ничего. Мы не можем повторить то, что сделали месяц назад. Все это в прошлом. Адвокат и клиент – вот мое условие.

– Хорошо.

– Это серьезно. Дай мне слово.

– Будь у меня под рукой Библия, я бы поклялся на ней.

– Нет, я так не могу, – сказала она, качая головой. – Ты все превращаешь в шутку. – Она направилась к входной двери.

Он догнал ее и остановил, положив руки ей на плечи. Он все крепче обнимал ее, пока она не подняла голову и не посмотрела на него.

– Мэдди, если я не буду шутить, моя голова расколется на миллион кусочков. Юмор помогает мне не сойти с ума. А ты единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Я, как и ты, не хочу ничего личного. Моя жизнь в руинах. Разве есть в ней место для личных отношений? Я даю тебе слово, что между нами не будет ничего, кроме бизнеса.

– Хорошо, – кивнула она. – А я даю тебе слово, что буду со всем старанием заниматься твоим делом.




ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


– Теперь, когда мы обо всем договорились, давай закончим ужин, – предложил Люк.

Ни в коем случае, подумала Мэдисон.

Он только что сказал, что в его жизни нет места для личных отношений. Он также сказал, что его жизнь разрушена и он не хочет иметь детей. Сейчас не время сообщать ему, что он станет отцом. Она не может сделать это сейчас.

Согласиться вести дело о завещании его отца – серьезный шаг. Это означает убить в себе эмоции. Как часто ей придется встречаться с ним? Сколько времени понадобится, чтобы решить вопросы, связанные с недвижимостью, оставшейся от Брэда? Хватит ли ей сил, чтобы удержаться от искушения броситься в его объятья? И в какой момент она сообщит ему, что у них будет ребенок?

Она заметила, что он выглядел более спокойным, чем при ее появлении, словно на душе у него стало легче, и это по-настоящему ее порадовало.

Люк даже улыбался. Господи милосердный, она не может выбить почву у него из-под ног новостью о ребенке. Она сообщит ему об этом после того, как завещание будет оглашено.

Он нежно взял ее за подбородок.

– Где ты, Мэдди? Вернись на землю.

Она просила называть ее Мэдисон, но он ни разу не выполнил ее просьбу. Люк всегда нарушал правила. Это заставляло сомневаться в том, что он выполнит свое обещание сохранить их отношения чисто деловыми.

– Эй, Адвокатиха.

Она встряхнула головой, чтобы прийти в себя.

– Извини. Что ты сказал?

– Давай закончим ужин. В конце концов, это ведь ты жаждала китайской кухни.

– Хорошо, давай.

– Ты почти ничего не съела. Что-то не так? Ты случайно не заболела?

– Нет, все отлично. – В какой-то степени он не ошибался. Чувствовала она себя действительно неважно. Мысль о еде вызывала у нее отвращение. Ей предстоял визит к гинекологу. В книгах, которые она читала, было написано, что при первой стадии беременности состояние, похожее на хроническую простуду, – это нормально. И как она сможет скрыть свое состояние от него, если он будет рядом и она постоянно будет чувствовать его внимание, которое кружит голову? И все-таки, несмотря на все обстоятельства и недомогание, а также вопреки своему правилу относиться ко всему рационально, она была счастлива, что у нее будет ребенок.

Люк угрюмо посмотрел на нее.

– Несмотря на свой эгоизм, я заметил, что ты выглядишь немного бледной. Или, если процитировать утверждение кое-кого, к кому я отношусь с большим уважением, ты выглядишь ужасно.

– Спасибо, – ответила она. А еще говорят, что беременность делает женщину прекрасной и заставляет ее светиться особым светом. – Это чисто женское. Поверь, тебе это не интересно.

Он ведь не хочет иметь детей! Они вернулись на кухню, и он отодвинул стул, чтобы она села.

– Ты просто джентльмен.

Он сел рядом с ней, и глаза его потемнели.

– Эти правила внушил мне мой отец, я имею в виду Тома. Нас, меня и моих полубратьев, научили открывать перед женщиной дверь, пододвигать стул, нести сумки. Почему я никогда не замечал, что я не такой, как мои братья?

– В каком смысле?

– Помимо цвета глаз, были и другие отличия.

– Например?

– Прежде всего, репутация закоренелого холостяка, которая полностью подтвердилась.

– О чем ты говоришь?

– Мы всегда подшучивали над этим. Дело в том, что в отличие от меня Ник, Джо и Алекс всегда искали свою пару. У них были связи до того, как они встретили своих теперешних жен. У Ника – с официанткой, когда открылся новый ресторан в Фениксе и он жил там. Он даже тайно женился на ней, когда узнал, что она беременна от другого мужчины. Потом, правда, та вернулась к отцу ребенка, и они расторгли брак.

Мэдисон кивнула.

– Я об этом слышала. А Алекс расстался со своей возлюбленной в колледже, а потом понял, что это была его единственная любовь.

– И другой не будет.

– Пока не появилась Франни, – напомнила она.

– Правильно. И Джо тоже искал, но боялся влюбиться, потому что в детстве видел, как плакала мама, в то время у нее с Томом как раз и возникли проблемы, – добавил он. – Джо видел, как распадаются браки его друзей, и боялся привязаться к женщине.

– Пока не появилась Лиз, – прокомментировала Мэдисон.

– Правильно. Но в отличие от моих братьев, которые шли по этому пути, разговоры, которые они вели, были мужской демагогией. Думаю, я действительно закоренелый холостяк. Я никогда не встречал женщины, с которой мне захотелось бы сделать следующий шаг. – Он встретился с ней взглядом, и от напряженного выражения в его глазах ей стало жарко.

Он старался ей что-то сказать? Что она не должна ждать от него привязанности?

– Я не такой, как они, Мэдди. Может быть, я просто не могу привязаться к женщине. Очевидно, что все мужчины Марчетти способны на это. Не говоря уж о моей сестре Рози, которая влюбилась в Стива Шефера, когда они были еще детьми. Но я не похож на них, потому что я не один из них.

– Тебе что-нибудь говорят слова «среда», «окружение», «атмосфера»?

– Конечно.

– Тебя растили так же, как твоих братьев и сестер. Твой отец учил тебя навыкам джентльменского поведения вместе с понятиями о любви и семейными ценностями. Независимо от того, какие проблемы были в браке у твоих родителей, они их преодолели и с тех пор были преданной друг другу парой. Твои братья с детства впитали уважительное и нежное отношение к женщине, и поэтому, когда они встречали близкого им человека, происходило чудо. С тобой это тоже обязательно случится.

Про себя она такое сказать не могла. Даже если бы ей удалось влюбиться в Люка, на пути к общему счастью им пришлось бы преодолеть слишком много препятствий. Умнее пойти окольным путем.

Казалось, это его не убедило.

– Я так не думаю. Здесь дело в химии. Видимо, я унаследовал от своего биологического отца неспособность влюбляться и связывать себя долгосрочными обязательствами.

– Я все-таки поставила бы на влияние окружающей среды.

Кому, как не ей, это знать! Она сама была продуктом окружающей среды, в которой выросла и в которой нежные чувства и бурное проявление эмоций были не приняты. Всем ее воспитателям и нянькам платили за то, чтобы они заботились о ней. Это была их работа. Мэдисон много раз убеждалась, что она не способна взрастить в своем сердце настоящую любовь, поскольку просто не знала, что это такое. Хотя в ней уже появилось предчувствие любви к своему будущему ребенку, и она понимала, что это будет усиливаться с каждым днем. Но любовь к ребенку совсем не то, что чувства женщины к мужчине.

– Том и Фло любят друг друга, – сказала она, – и души не чают в своих детях. Выросший в атмосфере любви, ты не мог остаться к ней равнодушным.

– Я смог.

– Ты решил не обращать внимания на чувства?

– Давай сменим тему, – предложил он, потирая рукой шею.

– Хорошо.

Это ее вполне устраивало. Любовь сейчас не та тема, которую ей хотелось бы обсуждать. Особенно с единственным мужчиной, который никогда не бросал ее. Единственным, с кем она потеряла контроль над собой. Она подозревала, что это очень легко может произойти снова. Как? Почему? Чем он отличался от других мужчин, которые пытались завязать с ней любовные отношения?

– О чем ты хочешь поговорить? – Он нацепил на вилку кусок мяса.

– Как твоя работа? Что происходит в «Марчетти инкорпорейтед»? – спросила Мэдисон, обращаясь к самой безобидной теме, которая пришла ей в голову. Но увидев, как омрачилось его лицо, она поняла, что затронула больную точку.

– Я не был в офисе с тех пор, как узнал правду.

– Люк! Ты шутишь! Он покачал головой.

– И не уверен, что вообще вернусь туда.

Хороший адвокат умеет говорить и слушать. Хороший адвокат сохраняет объективность, чтобы дать клиенту правильный совет. Она была убеждена, что с его стороны было бы серьезной ошибкой бросить свой бизнес. В то же время, если бы он поступил так, ей бы потребовалось постоянно давать ему консультации по разделу имущества и продаже биржевых акций, которые он приобрел за годы работы в компании, и по множеству других вопросов.

– И почему? – поинтересовалась она.

– Удивлен, что ты задаешь этот вопрос. Разве это не очевидно?

– Для меня – нет. Ты – финансовый директор компании. Судя по тому, как успешно идут дела, думаю, что ты работаешь хорошо.

– Осторожно. Такая лесть может вскружить голову.

– У тебя слишком большая голова, чтобы ее вскружить, – сказала она с легкой усмешкой. – Твоя семья ждет, что ты будешь продолжать работу. Почему для них что-то должно измениться?

– Потому что я не сын Тома Марчетти.

– Поэтому спустя тридцать лет они перестанут тебя любить? Из-за того, что ДНК у тебя не такая? И ты способен перестать любить их?

– Это серьезно, Мэдди. Почему ты не хочешь понять этого? – Отчаяние в его голосе было для нее пыткой.

Ей хотелось обнять его. Ругая себя за слабость, она положила руку ему на лоб. Но он снял ее руку, взял в свою ладонь и переплел их пальцы. Теплая волна прошла через ее руку в плечи и грудь, заставив набухнуть соски, голова закружилась, и стало трудно дышать.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь набрать воздух.

– Я… я знаю, что это серьезно, и не стараюсь преуменьшить важность произошедшего, но иногда кто-то должен взглянуть со стороны, чтобы быть объективным. В семье Вэйнрайт, где самым главным является соответствие общепринятым стандартам, это имело бы значение, но не в твоем случае. Ничто не может повлиять на их любовь к тебе.

– Они любят того, кем они меня считали.

– А что, собственно говоря, изменилось? Ты ведь тот же человек, что и прежде. Ты тот же сын и брат, которого они любили. – Мэдисон положила вторую руку поверх их сплетенных пальцев. Господи, взмолилась она, помоги мне справиться с этим человеком и с самой собой. Я не могу уйти и оставить его одного. – Ты поступишь как идиот, если отвернешься от людей, которые тебя любят, и бросишь такой успешный бизнес.

– Семейный бизнес. – Он вынул свою руку из-под ее рук и провел по ее волосам. – Я больше не являюсь частью семьи. Не слишком приятно быть членом семьи наполовину.

Она отломила кусочек печенья, положила его в рот и медленно прожевала, надеясь, что это успокоит желудок, как написано в книгах о беременности.

– Люк, возможно, я уже и так наговорила много лишнего…

Он покачал головой.

– Я рассчитываю, что ты будешь говорить мне правду даже тогда, когда мне не хочется ее слышать. Именно поэтому я так старался убедить тебя остаться моим адвокатом. Что ты хотела мне сказать? – спросил он, снова взяв ее ладонь в свои руки.

– Почему ты думаешь, что они откажутся от тебя? Если бы это случилось с кем-то из них, разве ты отвернулся бы от него?

– Нет, но я не отворачиваюсь от них, просто ухожу из бизнеса.

Она поняла, что таким образом он пытается защитить себя и решить этот вопрос. Если он сам сделает первый шаг, то это будет не так болезненно, даже если они откажутся от него.

Она решилась на последний довод.

– Я думаю, тебе придется выдержать серьезную битву, убеждая Марчетти, что ты не являешься членом их семьи.

– Ты ошибаешься, Мэдди. Им будет легче, если я просто исчезну.

– Хочешь пари?

Уголок его рта изогнулся, и мрачное выражение исчезло с лица.

– Конечно, но ставку называю я.

В глазах Люка появилось вызывающее, чувственное выражение. Она уже видела такое однажды, перед тем как он свел ее с ума своими поцелуями. Как бы ей хотелось вновь испытать нечто подобное! Но это, увы, невозможно.

– Не забывайся, Люк. Помнишь, мы договорились с тобой о том, что у нас будут чисто деловые отношения. – Она постаралась отнять свою руку.

Он держал ее нежно, но крепко.

– Это ты начала. И потом, с чего ты взяла, что ставки будут касаться наших с тобой отношений? Двадцать долларов за то, что Марчетти облегченно вздохнут, когда я уйду.

– Согласна, – сказала она. – На какой день ты хочешь назначить оглашение завещания? – Тошнота подкатила к горлу. Как только все будет закончено, она сообщит ему свою новость.

– Послезавтра?

Так скоро, подумала она, но согласно кивнула.

– У меня остается день, чтобы самой ознакомиться с делом.

– Запиши меня в свой ежедневник. Надеюсь скоро увидеть тебя, Мэдди.

Она глубоко вздохнула. Только бы у нее хватило времени подобрать нужные слова, чтобы сказать ему то, что она должна сказать.

– К вам Люк Марчетти. Мэдисон нажала кнопку интеркома.

– Пусть проходит.

Через несколько секунд дверь открылась, и в ее кабинет вошел Люк. Его будничная одежда говорила о том, что он не передумал и по-прежнему не собирается возвращаться на работу. Джинсы плотно облегали его поджарые бедра и мускулистые ноги. Она вспомнила, как он сказал ей, что она могла бы оказать влияние на судью, присяжных и обвинителя, если бы появилась в суде в джинсах. Это воспоминание вместе с видом стоящего перед ней мужчины заставило учащенно забиться ее сердце.

– Привет, Люк. – Она протянула руку, показывая на стул перед ее столом. – Присаживайся.

– Спасибо.

Она тоже села и сделала глубокий вдох.

– Я пыталась до тебя дозвониться. Ты что, не прослушиваешь сообщения на автоответчике?

– Да, в последнее время. Нет желания. – Он скрестил руки на груди. – Что ты хотела мне сказать?

– Я хотела предупредить тебя, что на этой встрече будет присутствовать твоя мать.

– Что? Зачем? – недовольно спросил он, вставая.

– Думаю, это научит тебя прослушивать оставленные сообщения. Фло будет здесь с минуты на минуту согласно инструкциям твоего отца. Он оставил ей кое-что в своих бумагах.

– Я не хочу ее видеть.

– Тогда я не смогу приступить к делу. В мои обязанности входит соблюдение последней воли покойного. – Она сложила руки. – Позволь мне, как твоему адвокату и другу, посоветовать тебе смириться с этим. Завещание должно быть оглашено. Зажужжал интерком.

– Да? – ответила Мэдисон, нажав на кнопку.

– К вам миссис Марчетти.

Мэдисон посмотрела на Люка. Тот коротко кивнул.

– Пригласите ее, – сказала она.

Спустя несколько секунд Фло вошла в кабинет. Она выглядела усталой и постаревшей. На ее лице появились морщины, которых Мэдисон не видела раньше.

– Здравствуйте, мисс Мэдисон, – произнесла она и заботливо посмотрела на Люка. – Ты выглядишь усталым, сын. Перестал обращать на себя внимание?

– Я прекрасно себя чувствую, – отозвался тот. Его голос, как и лицо, были намеренно безразличными.

Когда Мэдисон смотрела на них, у нее сжималось сердце. Она много раз видела их вместе и всегда завидовала их близким отношениям. У них с матерью никогда не было ничего даже отдаленно напоминающего такие взаимоотношения. Отстраненные – вот, пожалуй, верное слово.

– Будьте добры, присядьте, пожалуйста, – попросила Мэдисон.

Когда они сели, она открыла папку и перевела взгляд с Фло на Люка. Оба они чувствовали себя чрезвычайно скованно и старались не смотреть друг на друга.

Она откашлялась.

– Мистер Стивенсон оставил каждому из вас по письму, – начала она, доставая из папки два запечатанных конверта и передавая один Люку, другой Фло.

Рука Фло задрожала, когда она взяла свой конверт.

– Я должна прочитать его сейчас?

– Как хотите, – объяснила Мэдисон. Она заметила, что Люк положил свой конверт в карман рубашки.

Фло взглянула на почерк и подняла голову.

– Мэдисон и Люк, если вы не против, я бы хотела прочитать его вслух.

Когда Мэдисон кивнула, а Люк равнодушно пожал плечами, женщина начала читать:

«Дорогая Флоренс, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет в живых. Когда доктора поставили мне диагноз «рак», я понял, что это лишь вопрос времени. Я прекрасно помню, что мы все решили, что для нашего сына и ваших детей будет лучше, если вы вырастите Люка как своего собственного ребенка. Прости меня, Фло, что я нарушаю данное мной обещание, но по мере того, как время моего пребывания на земле сокращается, мне становится все труднее смириться с мыслью, что мой сын так ничего и не узнает обо мне…»

Голос Фло задрожал, и она остановилась, чтобы взять себя в руки.

Мэдисон смотрела на Люка, пытаясь прочитать его чувства, но выражение его лица было по-прежнему мрачным и сердитым.

Спустя несколько мгновений Фло продолжила:

«Я должен оставить все, что я имею в этой жизни, моему единственному ребенку, моему сыну Люку. Это означает, что он должен узнать обо мне – о нас. Я сожалею. Надеюсь, что когда-нибудь ты и Том сможете простить меня. Всегда твой, Брэд».

Фло подняла голову.

– Это объясняет, почему он нарушил нашу договоренность, несмотря на то, что мы решили сохранить все в тайне, поскольку так было лучше…

– Как вы могли знать, что будет лучше для меня? – перебил ее Люк дрожащим от ярости голосом. – Это решение было принято только для того, чтобы скрыть твой собственный позор.

– Мне было совершенно безразлично, как скандал коснется меня, но я действительно беспокоилась о том, как он повлияет на моих детей и ребенка, которого я носила.

– Правильно, – сказал он с сарказмом. Мэдисон хотелось прийти на помощь Фло, но это был как раз тот случай, когда следовало хранить молчание.

Фло сложила письмо и спрятала его в сумочку.

– Подумай об этом, Люк. Это было бы хуже, чем ситуация развода с совместным попечением. – Она повернулась к нему вполоборота. – Встречи с твоим биологическим отцом отдалили бы тебя от семьи. Детям необходимо ощущение того, что их любят и для них всегда есть место в душе родителей и близких.

Не выдержав, Мэдисон кивнула головой:

– Это разумные слова, Люк.

Он бросил на нее сердитый взгляд, потом посмотрел на мать.

– А в результате я вырос, думая, что я – Марчетти. Разве это правильно?

– Брэд согласился, что так будет лучше для тебя, и обещал не вмешиваться в нашу жизнь. Хотя теперь, когда я прочла его письмо, я понимаю, насколько несправедливо это было по отношению к нему.

– И к Тому, – пробурчал Люк.

– Да, – согласилась она, с отчаянием кивая, – и к большинству из вас тоже. Но я была молодой матерью с тремя маленькими мальчиками. Я редко видела твоего… Тома. Он все время проводил на работе, расширяя свой бизнес. – Она протянула руку к Люку, но, встретившись с ним взглядом, опустила ее, не прикоснувшись к нему. – Твой отец, Брэд, был красивым, очаровательным и внимательным. Он заставил меня снова почувствовать себя привлекательной и заботился обо мне в то время, когда я в этом нуждалась.

– И это оправдывает твое поведение? – спросил он.

– Ничто не может его оправдать. Я просто стараюсь объяснить тебе. Это была моя, и только моя, ошибка. Том любит тебя. Не вини его в…

– Единственная его вина в том, что он позволил мне вырасти в уверенности, что я не тот, кем являюсь.

Фло выпрямилась, и ее взгляд оживился.

– Ты – его сын. Он учил тебя ходить, когда ты был младенцем. Он ходил на все спортивные соревнования с твоим участием, даже когда ты сидел на скамейке запасных и не выходил на поле. Он находился рядом с тобой в больнице, когда в восемнадцать лет ты сломал лодыжку и тебе делали операцию. Он держал тебя, когда боль была такой невыносимой, что ты плакал, а обезболивающие средства еще не начали действовать. Он был твоим отцом и в радости и в горе. Он все делал искренне, потому что любил тебя. – Пожилая женщина замолчала, чтобы перевести дыхание. – Не смей критиковать его поступки. Его мотивы не подлежат осуждению.

Люк провел рукой по лицу.

– Я никогда не смогу понять, почему он не ушел после того, что ты сделала.

Фло сжала губы и поднялась.

– Тогда ты идиот. Но даже несмотря на это, ты по-прежнему мой сын и член семьи Марчетти.

Не сказав больше ни слова, она встала, подошла к двери, открыла ее и вышла из кабинета. Мэдисон посмотрела на Люка.

– Ну что ж, могло быть и хуже.

– Я снова в чем-то виноват? – спросил он.

– Ты мог бы быть более терпимым.

– Не берись осуждать меня, Мэдди. Как бы ты чувствовала себя на моем месте?

– Ты имеешь в виду, если бы я узнала, что меня удочерили и есть кто-то, заботившийся обо мне так, что мои интересы были для него важнее всего? Да я бы плясала от радости.

Его глаза сузились.

– Ты не представляешь себе, через что я прошел.

– Будучи любимым? – кивнула она. – Правда, я не представляю. Но твоя мама всего лишь человек. Все делают ошибки, даже ты.

– Да, но я… Зажужжал интерком.

– У меня продолжается встреча, – ответила Мэдисон секретарю.

– Извините. Миссис Марчетти вышла, и я решила, что вы закончили. Вам звонят.

– Кто? – спросила Мэдисон. Раз уж их прервали, можно и выяснить, что произошло.

– Звонят из офиса врача, они хотят подтвердить ваш визит.

Сердце Мэдисон подпрыгнуло. Взглянув на Люка и заметив его внимательный взгляд, она покраснела.

– Скажи им, что я перезвоню позже, Конни.

– Что-то случилось? – спросил Люк. Его глаза потемнели от беспокойства.

Она не могла сдержать радость, охватившую ее. Разве кто-нибудь когда-нибудь так беспокоился о ней? Пожалуй, и не припомнишь такого.

– Нет.

– Ты вчера за ужином поклевала меньше птички. А в прошлый раз в офисе тебе и вовсе стало плохо.

– Я прекрасно себя чувствую, это обычное обследование, – объяснила Мэдисон. В душе ее заскребли кошки. Ну давай, говорил ей внутренний голос, скажи ему про ребенка, сейчас самый подходящий момент.

Люк поднялся.

– Ладно. Если ты уверена, что с тобой все в порядке, я пойду.

– Но я еще не огласила завещание.

– Сейчас мне все равно, будет ли оно вообще когда-нибудь оглашено.

– Ты так не считаешь.

– Ошибаешься. Я именно так и считаю. – Он подошел к двери и остановился, взявшись за ручку. Затем обернулся. – Что касается меня, Мэдди, ничего из того, что она сказала, меня не убедило. Двадцать долларов все еще мои.




ГЛАВА ПЯТАЯ


Ожидая Мэдисон, Люк в последний раз оглядел кухонный стол: цветы – на месте, вино – на месте, свечи – на месте. Пока не зажжены, но ждать осталось недолго. Его гостья должна быть с минуты на минуту. Пусть сколько угодно делает вид, что между ними нет ничего личного. Если бы это было так, она не договорилась бы о встрече сегодня вечером у него дома. Он рад этому. Когда они вместе, его взбаламученная душа хоть немного успокаивается и отогревается.

Раздался звонок в дверь.

– А вот и наша заботливая мисс.

Он подошел к двери. Прошла неделя после их последней встречи в офисе. Семь дней он размышлял о том, что сказала ему мать, но так и не понял. Семь дней он не общался с Мэдди.

Люк открыл дверь.

– Привет, проходи.

– Спасибо, – сказала Мэдисон.

Она выглядела великолепно. На ней был хлопчатобумажный джемпер с цветочным рисунком, под ним – белая майка, на ногах – сандалии. Ногти на ногах покрашены оранжево-красным лаком. Рыжие волосы скреплены заколкой так, что кудри спадали каскадом над ухом с одной стороны. Невозможно быть более женственной, подумал он. Сердце его забилось учащенно.

Потом он заметил портфель у нее в руке и вспомнил, почему она здесь.

– Ты принесла завещание, – утвердительным тоном сказал он.

Она кивнула.

– Что заставило тебя передумать? Ты прочитал письмо, которое оставил тебе отец?

Он покачал головой.

– Нет, но настало время узнать завещание. Без смелости нет славы. Я позвонил, чтобы назначить новую встречу. Но кто же знал, что мой адвокат настолько сговорчив? Я стараюсь понять, почему ты настояла на том, чтобы прийти ко мне.

– Потому что нам нужно поскорее покончить с этим делом. А ты сейчас не в лучшей форме. А, вот почему она настояла на том, чтобы они встретились у него дома, догадался Люк. Она боялась за него. Боялась, что в таком состоянии он будет слишком невнимательно вести машину. Ему была приятна ее забота. Хотя женским вниманием он никогда не был обделен. Ему часто говорили, что у него приятная внешность, да и тот факт, что у него всегда водились деньги, тоже притягивал женщин. Но помимо матери, он не мог вспомнить ни одного случая, чтобы хотя бы одна из его поклонниц столь искренне беспокоилась за него.

Интересно, как долго будет продолжаться их взаимное влечение. Обычно чувство притяжения со временем ослабевало. Так же наверняка будет и с Мэдди.

Она на мгновение опустила глаза, потом взглянула на него.

– Покончить с этим делом – не лучшая формулировка, но ты понял, что я имела в виду.

Мэдисон выглядела такой милой, что ему захотелось поддразнить ее и увидеть, как она покраснеет.

– Нет, не понял. Но меня очень заинтересовал этот твой новый юридический маневр. Домашняя обстановка безусловно помогает. Я буду думать о другом и стану намного сговорчивей.

– Ты ошибаешься, – сказала она, и щеки у нее порозовели.

– Ладно. Пойдем на кухню.

От ее присутствия его кидало в жар, ему нужно было срочно переключиться на что-то другое. А на кухне можно что-нибудь выпить, поесть. Глядишь, и отвлечешься.

Он потянулся за ее портфелем и коснулся ее пальцев. Если бы было темно, он уверен, что была бы видна вспышка искр, пробежавших между ними. Если бы рядом находились свечи, они бы загорелись без спичек.

Она быстро отдернула руку.

– Хорошо.

Ее сексуальный, с придыханием голос проник в него и вызвал такое животное желание, что он испугался. Он хотел ее. Одного раза ему было мало. Он уже намекал ей, что хочет продолжить то, что произошло однажды, и что его желание не исчезло. Но она вырвала у него обещание, что между ними не будет ничего личного. По крайней мере, идея встретиться у него дома принадлежала не ему, и это была не самая удачная идея.

Он был очень близок к тому, чтобы нарушить данное им обещание. Изо всех сил он старался восстановить свое нарушенное душевное равновесие, но каждый раз, когда появлялась Мэдди, в нем все переворачивалось. Ее улыбка, румянец, накрашенные ногти, завитки на макушке и голос, такой нежный и искушающий, все это действовало так, что он мгновенно терял власть над собой. Если бы он не был связан обещанием, ему пришлось бы бежать из собственного дома – ради спасения Мэдди.

Он поставил портфель рядом с кухонным столом.

– У меня в духовке лазанья.

– Не стоило беспокоиться, – сказала она. – Это не займет много времени.

– Никакого беспокойства. Это одно из новых замороженных блюд, которое придумали Алекс и Франни. – Его сердце защемило, напоминая, что он больше не принадлежит к семейству Марчетти. Пора сменить тему. – Это единственное, что я смог сделать после твоего звонка. Я не хочу, чтобы из-за меня ты осталась без обеда. Сейчас ты находишься под моей опекой.

– Я и не подозревала, что нахожусь под чьей-то опекой, – ответила она. Улыбка на ее лице говорила о том, что ей это не было неприятно. Пожалуй, она даже выглядела довольной.

– Я шучу, конечно. Однако в моих словах есть большая толика правды. В последнее время я не видел, чтобы ты нормально ела, по крайней мере в моем присутствии. Подожди, я налью тебе вина…

– Нет! – резко ответила она. Он посмотрел на нее и увидел, что она чувствует себя не в своей тарелке. – Я… я хотела сказать, что мне нужна ясная голова. Это бизнес. Помнишь еще, зачем я пришла?

– Если бы я попытался хоть на секунду забыть об этом, ничуть не сомневаюсь, что ты мне тут же напомнила бы, – сухо сказал он.

На самом деле ему хотелось и вовсе забыть об этом проклятом завещании. Ему хотелось отнести ее в спальню и продолжить все с того момента, на котором они остановились в ее спальне. Что в ней такого? Почему ему не удается сохранить хладнокровие в ее присутствии? Она явно не самая красивая женщина из тех, с кем ему приходилось встречаться. Маленькая и хрупкая, в отличие от стройных и чувственных женщин, которых он всегда предпочитал. Она не попала бы на обложку журнала как самая сексуальная женщина. И все же он не мог освободиться от ее чар.

Может быть, дело в ее ранимости, которую она старалась спрятать, или в том, что она совсем не похожа на типичных адвокатов-пираний. Она использовала свои знания и возможности, чтобы помогать людям. Неужели и его она тоже рассматривает как очередной объект для благотворительности?

Он глубоко вздохнул. В таких ситуациях действительно необходима ясная голова. Мэдди же обладала удивительной способностью затуманивать его мысли, отвлекая его всякий раз, когда они оказывались вдвоем. Он пристально посмотрел на нее. Она сказала, что чувствует себя хорошо, но лжец из нее никудышный. Он никак не мог избавиться от ощущения, что с ней что-то происходит.

И вид у нее какой-то болезненный. Под глазами круги, лицо осунулось и бледное, ну, если не считать тех моментов, когда его гостья заливалась румянцем. Да и отказ от бокала вина был неестественно бурным. И что наконец за спешка с оглашением завещания?

И вдруг мышцы его живота сжались в тугой узел. Как он сразу этого не понял! Все объясняется очень просто. Мэдди торопится побыстрее закончить его дела, чтобы попрощаться с ним и больше никогда не встречаться. Размышляя здраво, он понимал, что так обоим будет лучше. Но она нужна ему сейчас. Она его единственный якорь в этом неспокойном мире. Впрочем, когда кризис пройдет, исчезнет и необходимость видеть ее. С ним так раньше было всегда. Оставалась лишь одна проблема. Даже мысль о том, что он больше не увидится с Мэдди, приводила его в такое отчаяние, что хотелось пробить кулаком стену.

– Я подаю ужин, – отрывисто сказал он.

– Тебе помочь?

Он покачал головой.

– Просто посиди.

– Хорошо.

Она посмотрела на старательно накрытый стол.

– Ты украшаешь стол свечами и цветами для всех своих гостей?

– Только для особых.

– Это не свидание, Люк.

– Как скажешь.

Мэдисон села на стул спиной к стеклянной двери. Она была рада оказаться подальше от Люка. Когда она находилась слишком близко к нему, способность мыслить логически куда-то испарялась. Она постоянно думала о нем. А когда они находились в одной комнате, она ощущала чуть ли не физическую боль от желания оказаться в его объятьях. А все из-за того, что ее не оставляла магия тех минут, что они провели вместе на ее постели. А она еще думала, что стоит только потерять девственность, и ее жизнь сразу упростится. Ха-ха! Вряд ли она могла усложнить ее больше. Мэдисон наблюдала, как он накладывает в тарелки лазанью, салат и чесночный хлеб. Она видела, как под майкой вздуваются мышцы его спины, когда он двигается. Он казался ей олицетворением мужской красоты и… крупных неприятностей.

Ей нужно было поскорее отвлечься от этих мыслей. Прокашлявшись, она спросила:

– Как ты решил? Будешь продолжать работу в «Марчетти» или нет?

Держа в обеих руках тарелки, он подошел к столу и поставил одну перед ней. – Да.

– Спасибо, – сказала она, и ее глаза округлились при виде горы еды на тарелке. Когда он сел напротив нее, она вскинула на него глаза. – Не хочешь поделиться со мной более подробной информацией?

– Не очень.

– Ладно.

Она приступила к еде, удивляясь внезапно охватившему ее чувству голода. Вожделение явно пробуждает аппетит, подумала она. Если повезет, ее желудок не будет возражать и примет лазанью спокойно. Но ее огорчало, что она так и не сумела как следует подготовиться к разговору. Несколько минут они оба ели молча.

Наконец он посмотрел на нее.

– Ты не собираешься вытянуть из меня ответ?

– О возвращении на работу? – уточнила она.

– Да, – сказал он, слегка сердясь.

– Ты сказал, что не хочешь это обсуждать.

– С каких пор ты прислушиваешься к тому, чего я хочу?

В течение нескольких секунд она жевала, а потом ответила:

– Я всегда прислушиваюсь. Просто не всегда соглашаюсь. Но я ведь согласилась заниматься твоим делом, правда?

– Да, но после того, как я едва ли не кровью подписал клятву быть анахоретом.

– Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя несомненные драматические способности?

– Да, и я не перестаю удивляться, откуда бы это, – жестко ответил он. – Раз уж ты спросила, я сообщаю, что три дня назад я отправил Нику письмо об отставке.

Она положила вилку на стол, ошеломленная этой новостью.

– Ой, Люк, я думала, что ты не станешь торопиться с принятием столь важного решения.

Он пожал плечами.

– Я не хотел, чтобы они оставались в неизвестности. Теперь они смогут взять кого-нибудь на мое место.

– Ты шутишь? Они никогда не смогут тебя заменить. Люк задумчиво прожевал последний кусочек лазаньи и положил вилку рядом с пустой тарелкой.

– С их стороны было бы глупо не назначить на это место моего помощника. После того как я ушел, он занимается всеми делами. И вполне успешно. Они не нуждаются во мне.

– Ты ошибаешься. Но, как я уже говорила, трудно двигаться вперед, если на ногах у тебя груз прошлого. Если ты готов, я прочитаю тебе завещание.

Он посмотрел на ее почти нетронутую тарелку.

– Ты уже наелась? – иронически спросил он.

– Да, того, что ты мне положил, хватило бы на четверых. И все очень вкусно. Я сыта. Так что не беспокойся обо мне, твои обязательства гостеприимного хозяина полностью выполнены.

– У меня еще есть кое-что на десерт, – произнес он многозначительно.

Сердце Мэдисон сжалось, когда она увидела выражение его лица. В нем было одновременно что-то хищное и бесхитростное. Наверное, у него в холодильнике припасено что-то необычайно калорийное. Но он хотел, чтобы она подумала, будто его угроза носит сексуальный характер. По правде говоря, она готова была отказаться от шоколада на всю оставшуюся жизнь, лишь бы снова на мгновение очутиться в его объятьях. И это до смерти напугало ее.

– Относительно завещания, – сказала она, вставая. – Куда ты поставил мой портфель?

– Он у стола. – Люк тоже поднялся и начал собирать тарелки.

Она достала бумаги и положила на стол. Люк убрал со стола остальную посуду и сдвинул в сторону цветы и свечи.

Мэдисон дождалась, пока он сядет, открыла папку и положила завещание перед собой. Она просмотрела бумаги, чтобы убедиться, что не упустила ничего важного.

– Итак. – Она откашлялась. – Твой отец владел фирмами по разработке и продвижению программ налогообложения и бухгалтерского учета.

– Он был бизнесменом? Она кивнула.

– Бухгалтером.

– Вот и объяснение моей склонности к числам, – мрачно произнес он.

Мэдисон с трудом сдерживала себя, стараясь не поддаваться эмоциям. Просто изложи ему все детали, говорила она себе. Пусть он переварит эту информацию. Тогда она расскажет ему о ребенке. Недавно она была у врача, который подтвердил ее беременность, и Люк имеет право об этом узнать. Чтобы выдержать эту эмоциональную сцену, ей понадобится немало сил. Но всему свой черед.

Она снова откашлялась.

– У него приличное состояние, включая недвижимость, банковские счета и биржевые акции. Есть дом на озере Мамонт и еще один на Больших Озерах, плюс небольшие апартаменты недалеко от Санта-Бар-бары. Он являлся членом престижного загородного клуба. Он никогда не был женат, и ты являешься его единственным наследником. Все это принадлежит тебе, Люк. Он все оставил тебе.

– Довольно просто. Почему ты не могла сообщить мне это по телефону? К чему зачитывать это официально?

– Я хотела быть здесь… чтобы убедиться, что ты слушаешь, – добавила она. – Потом тебе придется решать много финансовых проблем.

– Пока я застрял на том, что он занимался цифрами.

Она находила естественным желание знать, от кого он унаследовал цвет волос, рост и физические данные. Люк никогда не задумывался над этим. У него просто не было причины. До сих пор не было.

Он встал так стремительно, что едва не перевернул стул, молча подошел к стеклянной двери, открыл ее и вышел во внутренний дворик. Мэдисон тоже поднялась, наблюдая за ним. Его плечи были напряжены. Он сердитым жестом провел рукой по волосам, потом скрестил руки на груди и уставился в небо.

Мэдисон вышла следом за ним. Приятный прохладный ветерок коснулся ее кожи. Был прелестный июльский вечер, и звезды на бархатном небе переливались как бриллианты. Рядом с двориком располагался бассейн, вокруг которого стояло несколько металлических стульев и кресел с удобными большими подушками.

Она стояла рядом с ним так близко, что чувствовала тепло его кожи. Боже упаси ее дотронуться до него.

– В чем дело, Люк?

– Ты не поймешь.

– Давай попробуем. По крайней мере, поговори со мной. Расскажи, о чем ты думаешь.

– Я чертовски зол.

– Хорошее начало, – подбодрила она. – Почему? Я думала, что тебе будет легче, когда ты услышишь завещание. Ты сердишься на меня?

– Конечно, нет. Почему ты так решила? Ты же ничего от меня не скрывала. – Он посмотрел на нее мрачным, изучающим взглядом. – Разве ты не понимаешь, Мэдди? Все, что у меня есть, – это только вопросы и намеки, едва проливающие свет на то, кем был мой отец.

– Ты злишься на Фло и Тома?

– Именно так, черт побери. Их ложь лишила меня всех шансов. Если бы я знал, что у меня есть другой отец, возможно, мне захотелось бы познакомиться с ним. Я мог бы сам решить, хочу ли быть ему близким человеком.

– Я понимаю, это неприятно…

– О чем ты говоришь? Это ужасно, что они не рассказали мне и не дали возможности самому принять решение. Теперь я никогда ничего не узнаю. Ответы умерли и похоронены.

– Не все, – мягко сказала она. – Некоторые из них есть у твоих родителей. Я уверена, что они будут рады поделиться с тобой.

Он повернулся к ней, и выражение его глаз заставило ее вздрогнуть.

– У меня есть только вопросы и никаких шансов получить ответы на них.

Мэдисон не могла оставаться равнодушной и попыталась утешить его. Она приблизилась к нему и обняла за талию. В ту же минуту он прижал ее к себе, так что ее голова оказалась на его груди. И уже нельзя было разобрать, кто кого утешает.

Никогда в жизни Мэдисон не чувствовала себя такой спокойной и защищенной. Так они стояли довольно долго, пока она не почувствовала, как участилось его дыхание.

– Ты пахнешь, как цветущий луг, – сказал он хриплым голосом.

Люк приподнял ее голову и посмотрел ей в глаза. В лунном свете она увидела его наполненные желанием глаза, и сердце ее застучало, как барабан.

Он положил руку на ее щеку, и она прижалась к ней. Медленно и нежно он провел большим пальцем по ее губам, не отрывая взгляда и следя за ее реакцией, давая ей возможность остановить его. Она почувствовала, что сейчас он поцелует ее, и не нашла в себе силы сопротивляться.

Люк наклонился к ее губам, и прикосновение его губ всколыхнуло волну наслаждения, прокатившуюся по ее телу. Он снял заколку с ее волос, и они рассыпались по плечам. Погрузив в них пальцы, он обхватил ее затылок, еще теснее прижимаясь к ней. Наконец их губы соединились, и его язык вошел в ее рот. Дрожь охватила Мэдисон, ноги ослабели, и, если бы Люк не поддерживал ее, она бы упала. Так замечательно было оказаться в его сильных руках и почувствовать себя защищенной!

Оторвавшись от ее рта, он начал целовать чувствительную точку за ухом. Мэдисон чуть не застонала от удовольствия. Прикосновения его языка, тепло его губ все больше горячили ее кровь, ее соски набухли, дыхание сделалось прерывистым, а сила воли растворилась как дым.

– Нам было хорошо вместе, ты помнишь, Мэдди? – хрипловато прошептал он ей в ухо.

– Помню.

Она не могла ничего забыть, как не могла сопротивляться ему. Если бы могла, то сейчас не носила бы его ребенка. От этой мысли озноб прошел по ее коже.

Он поднял голову и посмотрел на нее, его грудь быстро вздымалась и опускалась.

– Ты, надеюсь, не замерзла? Ведь уже июль. Она кивнула и отступила наконец назад.

– Здесь теплее, – проказливо улыбаясь, сказал он и раскрыл руки. – Я счастлив поделиться теплом с тобой.

Она была бы счастлива принять его, но не могла.

– Это было бы неправильно.

– Вот тут ты ошибаешься. Целовать тебя – это самая правильная вещь, которой я занимался в последнее время.

Она покачала головой.

– Я не могу, Люк. Извини. Это я во всем виновата. Но я не могу.

– Почему?

– Мы уже через это проходили. Именно по этой причине я отказывалась заниматься твоими делами.

– Неуместное замечание, – сказал он расстроенным голосом.

– Да, если я позволю этому зайти дальше, нас ждет полный крах. – Она сложила руки на груди. – Сколько раз я уже повторяла тебе, что моя карьера очень много значит для меня. Мне хочется как можно скорее войти в руководство фирмы..

– Ты стараешься ради себя или пытаешься что-то кому-то доказать? Оправдать свое существование?

В том, что он сказал, была изрядная доля правды. И она не знала, что ответить ему. Он обхватил ее за шею.

– Мэдди, ты не должна никому ничего доказывать. Ты должна жить так, как хочешь. Стоит ли отказываться от удовольствий жизни ради целей, которые ты перед собой ставишь? Карьера – штука серьезная.

– Что ты имеешь в виду?

– Твое предназначение – это семья и дети. Какое отношение это имеет к карьере?

Сердце Мэдисон ушло в пятки. Он знает? Откуда? Теперь самое подходящее время сказать ему. Больше откладывать нельзя. Времени не остается. Он знает содержание завещания, и ему потребуется время для улаживания дел. Но у нее-то времени не оставалось.

– Люк, я должна тебе кое-что сказать.




ГЛАВА ШЕСТАЯ


Внимательно разглядывая ее лицо в лунном свете, Люк сказал:

– После того, что мне пришлось выдержать за последнюю пару недель, фраза «Я должна тебе кое-что сказать» – не совсем то, что мне хотелось бы услышать.

Мэдди открыла рот, чтобы ответить, но тут зазвонил телефон.

– Запомни, что ты хотела мне сказать, – проговорил он, а сам подумал: независимо от того, что она ему скажет, это не изменит его жизнь так кардинально, как изменило ее известие о том, что он не тот, кем считал себя раньше.

Люк вошел в кухню и снял телефонную трубку. – Да?

– Люк, это Ник, твой старший брат. Припоминаешь?

Сердце защемило при мысли о том, что теперь он только наполовину связан с этим человеком, которым всегда гордился и которому старался подражать во всем. По крайней мере, теперь он знает, почему он ниже его ростом. Ответ простой: потому что у них разные отцы.

– В чем дело, Ник?

С его языка чуть не сорвалось привычное «братишка», как он всегда называл Ника, но на этот раз слово застряло в горле.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Я не один. – Он оглянулся через плечо и увидел, что Мэдди вошла в комнату.

– Знаю. Звоню с мобильного телефона и нахожусь напротив твоего дома. Нам нужно поговорить. Но мне не хотелось бы прерывать…

– Хорошо. Мы с Мэдди все равно уже закончили. Дай нам еще минутку-другую.

Он повесил трубку и обернулся к ней.

– Это Ник.

– Я слышала.

– Он здесь. Он хочет срочно о чем-то поговорить. Что ты хотела мне сказать?

– Это не срочно. Гораздо важнее навести мосты между тобой и твоим братом. – Она устало посмотрела на него. – И не начинай с деления или вычитания. Он твой брат на все сто процентов. – Она собрала бумаги и сложила их в портфель. – Сообщи мне, когда решишь более детально поговорить о недвижимости. Бизнес твоего отца сейчас на автопилоте. Но рано или поздно тебе придется принимать какие-то решения.

– Я позвоню тебе. Она кивнула.

– Хорошо.

Люк заметил, что ее зеленые глаза подернулись дымкой, и у него снова появилось предчувствие, что с ней что-то происходит.

– С тобой все в порядке? Если ты хочешь поговорить со мной, Ник подождет.

Она покачала головой.

– Нет. Ничего. Пообщайся с Ником. Мы поговорим потом.

– Спасибо за все, Мэдди.

– Пожалуйста. Если надо, всегда обращайся. Он открыл перед ней дверь.

– Я не сожалею о поцелуе.

– Я тоже, – сказала она и сбежала по лестнице. Проходя мимо его брата, Мэдисон быстро проговорила:

– Привет, Ник. Будь с ним помягче. Пока.

– Буду нежен, как центральный защитник в американском футболе. Пока, Мэдди. Извини, что помешал.

– Не проблема, – ответила она, вышла на улицу, села в машину и захлопнула дверцу.

Люк оторвал взгляд от удаляющихся огней ее машины и сконцентрировался на сердитом лице своего старшего полубрата. Ник был на полголовы выше его, с темными волосами и глазами. После ухода Тома на пенсию он стал президентом «Марчетти инкорпорейтед» и сейчас выглядел как рассерженный начальник. Судя по его официальному костюму, он приехал прямо из офиса.

Люк открыл дверь пошире и протянул руку.

– Входи. Чем могу быть полезен?

Ник достал из кармана рубашки знакомый конверт.

– Ты можешь помочь мне вот этим.

– Мое письмо об отставке, – сказал Люк, закрывая дверь. – Тебе не обязательно было приходить самому, чтобы сообщить мне, что ты ее принял.

– Ты должен был лично принести его.

– Зачем? Мне больше нечего сказать.

– Еще многое нужно сказать, – в голосе Ника звучали раздражение и обида.

Люк почувствовал неловкость. Он-то знал, что такое предательство. Он просто хотел избавить брата от неприятного разговора. Чем меньше объяснений, тем Нику будет легче принять отставку Люка и даже не придется делать вид, что он против этого.

– Я не знаю, что сказать. Разве ты не знаешь, что у нас разные отцы?

– Мама с папой рассказали мне обо всем. И остальным тоже.

– Значит, Рози со Стивом в курсе?

– Да, и твоя сестра, и ее муж. И знаешь что? Мы все считаем, что ты погорячился.

Люк пожал плечами. Они все еще стояли в пустой гостиной. Он вспомнил, как Мэдди поддразнивала его по поводу его спартанской обстановки. О боже, надо было попросить ее остаться. Когда она была рядом, он не чувствовал себя брошенным на произвол судьбы.

– Выходит, все уже знают, почему я подал в отставку. Ник покачал головой. Он стоял, широко раздвинув ноги и уперев руки в бока.

– Тебе придется объясниться. Я ничего не понимаю, да и все наши тоже.

– Очень просто. «Марчетти» – это семейный бизнес, а я не член семьи. – Люк снова пожал плечами. – Я не хотел зря занимать ваше время и ставить вас в неловкое положение, дожидаясь, пока вы сами попросите меня уйти.

Ник горько рассмеялся.

– Отец всегда говорил, что ты – самый лучший и самый умный. Малыш, он ошибался.

Он ведь не был сыном Тома. С чего бы ему так говорить?

– О чем ты говоришь?

– Ты туп, как телеграфный столб, если думаешь, что что-нибудь изменилось. Ты по-прежнему мой брат.

– Наполовину, – уточнил Люк.

– Семья не делится на части.

Люк вспомнил, что Мэдди говорила ему то же самое. Но она не была в его шкуре. Так же как и Ник. Они не знали, как чувствует себя человек, который узнал, что его отец – не тот, кого он всегда считал своим отцом. Мэдди назвала его несносным. Похож ли он в этом на своего биологического отца? Ему уже никогда не узнать об этом.

– Слушай, Ник, я ценю твой великодушный жест. Но в этом нет необходимости. Я понимаю, что больше не могу участвовать в бизнесе. Меня это устраивает, – закончил он.

Он лгал. Ему было ужасно больно остаться в стороне от дела, которым он привык заниматься с тех пор, как обнаружились его способности в бухгалтерии. Но он не мог избавиться от навязчивой идеи, что больше не имеет права быть частью семейного бизнеса. Он не смог бы видеть, как те добрые чувства, которые его родственники пока питают к нему, перерастают в раздражение и неприязнь. Он не мог оставаться там, где его уже не могли считать членом семьи, потому что слишком любил их всех.

Ник неодобрительно покачал головой.

– Не могу поверить, что мне приходится объяснять тебе очевидные вещи. Мы ведь выросли вместе и должны понимать друга друга. Я люблю тебя. Джо, Алекс и Рози любят тебя. Твои племянница и племянник любят тебя. Ты обещал им, что, когда они подрастут, научишь их пользоваться калькуляторами, которые ты им подарил.

– У них есть родители и два дяди. Тут не надо быть семи пядей во лбу, – пробурчал Люк. Это был удар ниже пояса – вмешивать в этот разговор детей, которых он безумно любил. – Ник, ты не облегчаешь мне жизнь.

– Хорошо. Надеюсь, я делаю ее невыносимой. Мама и отец совершенно подавлены твоим поступком, – сказал он, размахивая письмом.

– Я вам не нужен.

– Вот тут ты ошибаешься, – твердо сказал Ник. – Ты всем нам нужен и как специалист, и как человек. У тебя долг перед всеми нами.

Люк кивнул.

– За крышу над головой, еду, одежду и самое лучшее образование. – Он тяжело вздохнул. – И они скрывали от меня, кто я такой на самом деле. Как к этому относиться, по твоему мнению?

– Только с благодарностью. Подумай, сколько сил им потребовалось, чтобы вырастить и воспитать тебя. Ты унаследовал многое от них, братишка. Такая новость сломила бы более слабого. Благодаря маме и отцу ты по-прежнему стоишь на ногах. – Он снова потряс письмом. – Это твой единственный промах.

Люк проигнорировал его слова. Он хотел узнать еще кое-что.

– Как ты относишься к маме, зная, что она сделала?

– Я люблю ее, – просто ответил Ник. Он запустил руку в волосы. – Я знаю, что это сложно. И стараюсь не осуждать никого, если мне не пришлось побывать на его месте. Я не знаю, что это такое – иметь троих детей, растить их и при этом чувствовать себя одинокой. Не думай, я вовсе не оправдываю ее поступок. Но она хороший человек. Мне просто хочется понять, почему это случилось. И, наверное, я сумею это объяснить, когда у нас с Эбби появится свой ребенок. Пойми, что прежде всего – это дело мамы и отца, а они разобрались с этим давным-давно.

Он взял заявление Люка и разорвал его. Потом сложил половинки и разорвал их на мелкие кусочки.

– Зачем ты это сделал? – спросил Люк.

– Твоя отставка не принимается, отклоняется, называй, как хочешь.

– Ты должен ее принять.

– Нет, не должен. Ты нам нужен. А тебе нужна работа, особенно сейчас. – Ник улыбнулся в первый раз с того момента, как вошел в дом. – Когда вы собираетесь сообщить всем?

– Вы? Кто? О чем ты говоришь?

– О тебе и Мэдди. Вся семья уже знает, что вы провели вместе ночь после свадьбы Алекса и Франни. Когда вы собираетесь сообщить нам о ребенке?

Люк почувствовал себя так, словно его ударили.

– Ребенке?

О боже! Так вот что происходит с Мэдди!

– Да, Эбби ждала своей очереди на обследование в приемной у гинеколога и видела там Мэдди, которая записывалась на анализ крови. Эбби как раз вызвали к врачу, поэтому она не успела принести Мэдди свои поздравления. Так что я делаю это от нас обоих. Поздравляю, Люк, – сказал он, протягивая руку.

Люк пожал ему руку с отсутствующим видом. У Мэдди будет ребенок? И она ему ничего не сказала? Просто какая-то эпидемия лжи, все утаивают от него информацию! Хоть кто-нибудь из дорогих ему людей способен говорить правду? Он намерен это немедленно выяснить.

Мэдисон только что вышла из ванной комнаты и устало прислонилась к стене, когда позвонили в дверь.

Съеденная лазанья все-таки не пошла ей впрок, и только сейчас она почувствовала себя лучше, хотя и испытывала страшную усталость. Она откинула со лба влажные волосы и глубоко вздохнула. Было еще не поздно, но она никого не ждала. Если не открывать дверь, может быть, тот, кто там, уйдет.

Но в дверь снова настойчиво позвонили. В третий раз… В четвертый…

– Нет ничего хуже надоедливого посетителя, – пробормотала она, идя к двери.

Сердце ее ухнуло вниз, когда, открыв узенькое окошко рядом с дверью, она увидела, кто стоит на улице.

– Люк! Что случилось?

Она поняла, что что-то произошло. Впрочем, догадаться было нетрудно. Она оставила его наедине с братом совсем недавно, и они наверняка повздорили. Он был мрачнее тучи.

– Почему ты не сказала мне, что беременна? – прорычал он. – Или, возможно, вопрос нужно сформулировать иначе – ты собиралась сообщить мне, что у нас будет ребенок?

Мэдисон покачнулась и ухватила ь за дверь, чтобы не упасть.

– Я… я не знаю, что сказать. Откуда ты узнал?

– Вы с Эбби посещаете одного и того же врача. Ты не видела ее там? – сердито спросил он.

Мэдисон, подумав, покачала головой.

– Нет.

Офис врача был устроен таким образом, что пациенты могли выйти из смотрового кабинета, пройти по коридору к регистратуре и выйти из офиса, не проходя через приемную. С каждой стороны были матовые двери, так что Эбби могла видеть ее, а Мэдисон нет. То, что они с невесткой Люка выбрали одного и того же врача, не было просто совпадением. Этот гинеколог был одним из лучших специалистов и имел прекрасную репутацию. К нему было очень трудно попасть, и сначала Мэдисон предложили другого врача. Но ей все-таки удалось добиться приема к доктору Вирджинии Ольсен после того, как она пообещала ей заняться юридическими вопросами, связанными с ее любимым детищем – женским приютом.

– Входи, Люк. Мне не хотелось бы обсуждать это на пороге. – Она вошла внутрь и закрыла дверь. – Хочешь что-нибудь выпить?

– Да.

Он последовал за ней в кухню и оперся о стойку, отделяющую ту часть кухни, где стоял холодильник, плита и готовилась пища, от обеденного стола. Отчасти она была рада, что он сохраняет дистанцию между ними. Но еще больше ей хотелось, чтобы он заключил ее в объятья и покрепче прижал к себе. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо, даже если это не так. Никогда прежде у нее не было человека, на которого она могла бы опереться. Нет причин думать, что сейчас все изменится. Главное, что она не могла ему этого позволить, даже на короткое мгновение слишком тяжело будет потом, когда он уйдет.

– А, меня только что осенило, почему ты так категорично отказывалась от вина. Потому что ты беременна, – сказал он.

Она кивнула и поставила маленькую лестницу перед холодильником.

– Поэтому у меня в последнее время нет аппетита, да и пища не всегда задерживается в желудке, – она вскарабкалась на вторую ступеньку.

– Что ты делаешь? – тревожно спросил он.

– Хочу налить тебе выпить, – объяснила она. – Я держу виски в верхнем ящике.

– Я думаю, не стоит. – Он обошел вокруг стойки, взял ее за талию и легко снял с лестницы.

Несмотря на его напористость и сердитый вид, ее сердце не могло не откликнуться на этот жест заботы. И опять ее охватил жар от его прикосновения. Почему она не может быть к нему равнодушной? Почему простое прикосновение, взгляд или улыбка Люка Марчет-ти делают ее такой податливой и согласной на все? Почему сердце бьется так быстро, когда он просто берет ее за руку?

Чтобы испытывать какие-либо чувства к нему, надо быть либо дурочкой, либо мечтательницей, либо и тем и другим одновременно. Всю жизнь Мэдисон прилагала усилия, чтобы не быть ни тем, ни другим. Она научилась не надеяться достигнуть того, чего ей хотелось. Чем сильнее надежда, тем тяжелее и болезненнее удар, когда она понимала, что ей этого не добиться.

Он подошел к шкафу и снял с полки бутылку. Его движения были такими простыми и в то же время такими мужественными, что ей захотелось вздохнуть, как девочке-подростку с разбитым сердцем. Она была воском в его руках, стоило только ему прикоснуться к ней. И он, конечно, догадывался об этом. Как же глупо было признаться ему, что она не сожалеет о поцелуе!

Она наблюдала, как он берет бокал и наливает в него немного янтарной жидкости. Закрутив крышку, он в два глотка выпил содержимое и слегка поморщился.

– Итак, на чем мы остановились? – спросил он. Но, прежде чем она успела ответить, сказал: – Ты собиралась на примере Фло и Тома Марчетти объяснить мне, почему не проинформировала меня о том, что беременна.

Она покачала головой, поражаясь мгновенной перемене, произошедшей в нем. Только что он был ласковым и нежным, а сейчас опять нападал на нее. Он явно не собирался оставить ее поступок безнаказанным. Она искренне сочувствовала его переживаниям, старалась смягчить их, а он обвинял ее в том, что она сразу же не сообщила ему новость о ребенке. Как он мог быть таким саркастичным и колким! По крайней мере, мог хотя бы ее выслушать.

– Мне не очень нравится твоя позиция. Ты уже израсходовал квоту сочувствия, которая была у меня по отношению к тебе. Синдром несчастной жертвы заведет тебя слишком далеко.

– Жертвы? – переспросил он обманчиво-спокойным голосом, совершенно не вязавшимся с выражением глаз. – Будь ты на моем месте, ты бы уже метала громы и молнии.

– Посмотри на себя. – Что?

– Ты уже не раз говорил мне, что я не представляю, что ты сейчас испытываешь, и что никто этого не понимает. А что ты сказал до этого? Ах, да: чтобы я делала, как ты говоришь, а не как я делаю.

– О чем ты?

– Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что я чувствую и что мне приходится испытывать. Ты ведь не знаешь, что такое беременность. И поэтому не смей разговаривать со мной таким тоном. – Она смотрела на него, ощущая тяжесть в груди. – И если ты припомнишь, то перед тем, как позвонил твой брат, я сказала, что собираюсь кое о чем с тобой поговорить. Именно этой новостью я и собиралась с тобой поделиться.

– А как насчет других возможностей, которые ты могла использовать? – буркнул Люк. – Ты ведь не сегодня узнала, что беременна.

– Я начала подозревать это в тот день, когда сообщила тебе, что Том Марчетти не твой родной отец. Мне так и надо было сказать тебе: «Послушай, твой отец вовсе не твой отец. А твой настоящий отец на днях умер. Да, кстати, у меня будет ребенок от тебя», так да?

– Не слишком удачное оправдание, Мэдди.

Иногда упрямство бывает положительным качеством характера. Но сейчас его упертость вызывала в ней желание вбить ему в голову чуточку здравого смысла. Она оглядела его большую, мускулистую фигуру и едва не рассмеялась при мысли о том, как она, ростом в два раза меньше его, пытается вбить здравый смысл в его голову.

– Я поступила так, как, думала, будет лучше. Так же поступили и твои родители. Ты был ошарашен свалившимся на тебя известием, и мне не хотелось нагружать тебя еще больше. Я решила дать тебе время справиться с одной новостью, прежде чем обрушивать на тебя другую.

Он покачал головой.

– Я должен был знать. Когда мы с тобой в первый раз были вместе, ты утаила от меня, что у тебя никогда прежде не было мужчины.

– Какое это имеет отношение ко всему остальному?

– Мне следовало знать, что ты имеешь обыкновение скрывать важную информацию.

– Можно скрывать информацию с намерением сохранить ее в тайне, а можно просто ждать подходящего случая, чтобы поделиться ею.

– Слова, слова, слова… Именно этого я и ожидал от тебя, Адвокатиха.

Она заложила за ухо упавшую на лицо прядь волос.

– Оставляя в стороне тот факт, что я считаю тебя упрямым, бесчувственным, тупым и неуступчивым ослом, есть еще одна причина, удерживавшая меня от быстрых признаний.

– Какая именно?

– Ты совершенно недвусмысленно заявил, что не хочешь иметь детей.

Застыв, он смотрел на нее, слегка качая головой.

– Я никогда этого не говорил.

– Это не тот случай, когда я могла неправильно тебя понять или придумать, учитывая, что я только что обнаружила, что беременна.

– И когда же, по-твоему, я это сказал? – спросил он, приближаясь к ней.

– В тот день, когда вы с Фло были у меня в офисе, когда я передала тебе письмо твоего отца. Перед тем как пришла твоя мать, ты осуждал ее, как сейчас осуждаешь меня. Я сказала, что ты, может быть, сумел бы ее понять, будь у тебя собственные дети. Ты ответил, причем довольно резко, что никогда не хотел иметь детей. Конечно, как нетрудно догадаться, у меня осталось от этого заявления более чем приятное впечатление.

Он глубоко вздохнул.

– А как бы ты чувствовала себя на моем месте? Как бы ты чувствовала себя, если бы люди, которых ты любила и которым ты доверяла, скрывали что-то от тебя? Очень важные вещи – например, кто твой отец?

– Если бы я тоже их любила и доверяла им, я бы не осудила их. Поверила бы в то, что они хотели мне добра.

– Ты не знаешь…

– Ты прав, – сказала она, – я не знаю. Но так легко предполагать за них сейчас. Я по собственному опыту знаю, что ошибки, совершенные из любви, все-таки гораздо лучше, чем безразличие.

– Послушай, Мэдди…

– Нет, Люк, это ты послушай. Я не могу оказаться на твоем месте, но могу иметь мнение об этом на основании собственного опыта. Разве Фло и Том отправляли тебя учиться в интернат, в то время как твои братья и сестра оставались дома и учились в частных школах?

– Конечно, нет.

– Они уезжали за границу именно тогда, когда ты с отличием заканчивал школу, колледж и юридический институт?

– Я не учился в юридическом институте, – сухо сказал он.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – раздраженно ответила она. – Они приходили на различные мероприятия в те школы, в которых ты учился?

– Да. – Он смотрел на нее. – Успокойся, Мэдди. Тебе нельзя волноваться – это вредно для ребенка.

– Не опекай меня! Просто ответь на вопрос.

– Ты хочешь, чтобы я назвал свое имя и поклялся на Библии?

Она проговорила, слегка улыбаясь:

– Свидетель, пожалуйста, отвечайте на вопрос.

– Как говорила моя мать, они приходили на все школьные мероприятия. Они хотели, чтобы я был лучшим, и обязательно приходили, когда меня награждали.

– Ты – счастливчик. Моя семья ничего от меня не требовала. – Мэдисон глубоко вздохнула. Она вдруг почувствовала, что ноги ее не держат. Опершись о стойку, она провела рукой по лицу. – Поскольку все, что я говорю, тебя не убеждает, то и это, видимо, не убедит тоже, но тем не менее, Люк, я никогда не лгала тебе.

– Не словами. Она вздохнула.

– Я собиралась сказать тебе о ребенке. Это должно было произойти раньше, и я сожалею, что ты узнал об этом не от меня. Но я ждала, пока пройдет время, чтобы ты свыкся с новостью о своем отце. Я полагала, что еще одна подобная бомба подтолкнет тебя к краю.

– Ты беспокоилась обо мне? Боялась, что я стану нервничать и не буду внимательным за рулем? – Он говорил совершенно серьезно.

– Наверное, это было глупо с моей стороны, – сказала она, не отвечая прямо на его вопрос, но и не отрицая, поскольку это было правдой.

– Я сильный, Мэдди. Я могу многое выдержать.

– Хорошо, я запомню. – Она снова глубоко вздохнула. – Теперь я хочу, чтобы ты ушел. Я действительно устала. Мне нужно лечь, иначе могу упасть.

Одним рывком он оказался рядом с ней. Не говоря ни слова, подхватил ее на руки и направился в холл.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Она была так благодарна ему, что ей не нужно идти самой. Так счастлива, что он держит ее на руках. Так искренне рада, что он действительно слушал и услышал ее. Люди, которые должны были о ней заботиться, никогда не делали этого. Была ли она небезразлична Люку? Вряд ли, ведь он считал ее лгуньей. Был ли он ей небезразличен? Неправильная формулировка. Тут скорее надо говорить о том, как ей хоть немного освободиться от его влияния.

Ей хотелось бы снова вернуться к тем дружеским отношениям, которые были между ними до той ночи. Эта близость пробила стену, которой было окружено ее сердце, и с каждой новой встречей брешь становилась все шире. Мэдди испугалась, что еще немного – и он полностью завладеет ее душой. Она не могла этого позволить. Слишком сильным будет отчаяние, когда она узнает, что он не отвечает на ее чувства.

– У тебя урчит в животе, – сказал он насмешливо.

– Не говори Алексу и Франни, но их изобретение не задержалось у меня в желудке.

– Я думаю, они бы не обиделись, – сказал он, – но пусть это будет нашим секретом.

Люк очень осторожно положил ее на кровать и посмотрел так, что у нее перехватило дыхание.

– Нужно снова накормить тебя, – пробормотал он.

Когда Люк выпрямился, Мэдисон принялась сосредоточенно укладывать подушки себе под спину, чтобы сесть в кровати. Ей нужно было чем-нибудь занять себя, чтобы он не заметил, как сильно ее волнует его близость. Ведь именно на этой кровати они занимались с ним любовью!

– Я не хочу есть, – промямлила она.

– Говорят, что у беременных женщин бывают всякого рода капризы. Тебе чего-нибудь хочется?

– Доктор сказал, что мне нужно есть побольше белка.

– Как насчет стейка?

Она вздрогнула от отвращения. Спустя минуту Мэдисон сказала:

– Арахисовое масло с джемом – это звучит соблазнительно, хотя в них очень много жира.

– Я сделаю тебе сэндвич.

– Очень мило с твоей стороны, но у меня нет ни джема, ни арахисового масла.

Он оглядел ее с головы до ног, и от его напряженного взгляда у нее вновь по коже пробежали мурашки.

– Я, конечно, не доктор, но, по-моему, немного жира тебе не повредит. Сейчас схожу в магазин. – На полпути к двери он обернулся. – Какое?

– Что?

– Какое арахисовое масло? Просто масло или с большими орешками?

– Я сама большая девочка и предпочитаю все большое.

Он улыбнулся одним уголком рта.

– Да, я это заметил.

Он ушел. Боже правый, как же ей не хватало его! Когда он был добрым и ласковым и когда он был сердитым и раздраженным. Ей не хватало его, хотя она предчувствовала, что это лишь затишье перед бурей.




ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Мэдисон вставила ключ в замок входной двери и испуганно вскрикнула, увидев, как из тени возле дома возникла темная высокая фигура.

– Люк! – Она прижала руку к груди, словно это могло успокоить колотившееся сердце. – Что ты здесь делаешь?

– Уже поздно, Мэдди, – сказал он, не обращая внимания на ее вопрос. – Такой режим не может быть полезен для ребенка.

– Как и попытка напугать до смерти его мать. Что ты здесь делаешь? – спросила она снова.

Вопрос чисто риторический. Она знала, зачем он здесь. Прошло несколько дней с тех пор, как он узнал о ее беременности. Несколько дней, на протяжении которых у нее из головы не выходили воспоминания о том, как он принес ей на подносе сэндвич с арахисовым маслом и джемом и стакан молока, пока она отдыхала на кровати, на которой за месяц с небольшим до этого они зачали ребенка. Он остался с ней, чтобы убедиться, что она съела все до последней крошки и допила молоко, потом сказал, что ей надо поспать. Они могут поговорить завтра.

Он оперся рукой о дверь и посмотрел на нее.

– Я тщетно пытался застать тебя в течение трех дней. Оставлял тебе записки везде. Похоже, ты меня избегаешь. Почему?

– Я была на приеме у врача, мне делали анализ крови, – сказала она, показывая ему руку, на сгибе локтя которой был наклеен пластырь.

Она вовсе не пыталась доказать, что говорит правду. Ей просто нужно было отвлечь его внимание, чтобы не ответить на вторую часть вопроса – почему она его избегает. Но ей следовало знать, что Люк – человек действия, поэтому он обязательно должен был появиться на ее пороге.

Он взял ее руку в свою большую ладонь и внимательно обследовал ранку. Она слишком поздно поняла, что совершила ошибку, показав ему руку, но она не думала, что он будет столь внимательным к ней. Указательным пальцем он поглаживал нежную, чувствительную кожу на ее запястье. Мурашки побежали по ее коже вверх к плечу и добрались до груди. Вот почему она избегала его. Ее страшило то, что с ней происходило, когда он дотрагивался до нее. Ощущения, которые она испытывала, были такими сильными и всепоглощающими, что тут невольно испугаешься.

Он не питал к ней большого уважения, и не скрывал этого. Разве из этого могло вырасти что-то большое и серьезное? Было глупо надеяться, что он полюбит ее, как бы ей того ни хотелось. Она инстинктивно понимала, что он мог бы причинить ей такую боль, какую никто и никогда не причинял и не смог бы причинить.

– Ты должна была рассказать мне о результатах анализа, – нежно пожурил он ее низким, чарующим голосом, от которого у нее перехватило дыхание. – И вообще, я бы мог пойти с тобой.

Она отдернула руку, избегая его прикосновений.

– Зачем? Никому не нужен твой вес, анализ крови или давление. Хотя, если судить по выражению твоего лица, свидание с манжетой для измерения давления тебе не помешает.

– Ты меня осуждаешь? Это и мой ребенок тоже. Я хочу знать обо всем, что происходит.

– Так ты изменил свое мнение по поводу желания иметь детей? – спросила она с вызовом.

Мэдисон поняла, насколько важен для нее его ответ, только после того, как задала вопрос. Когда она напомнила ему об этом, он не стал ничего отрицать, более того, попросил извинения за свои слова. Учитывая опыт своего далеко не идеального детства, она никогда не решилась бы забеременеть при подобных жизненных обстоятельствах. Еще недавно она не представляла себя в роли матери семейства. Но сейчас, когда такая возможность ей представилась, она с удивлением обнаружила, что очень хсчет этого ребенка, чувствовала, что будет любить его всей душой. А как же Люк?

Это была еще одна причина, по которой Мэдисон так долго откладывала разговор о ребенке, она боялась услышать, что он не хочет его.

Люк провел рукой по волосам, а потом сложил руки на груди.

– Я имею право обсуждать все, что касается ребенка, – сказал он.

– Понимаю, – ответила она. Ощущение было такое, словно огромный кулак сжал ее сердце и оно остановилось. Она надеялась услышать совсем другой ответ.

Мэдисон открыла дверь, дотянулась до двух выключателей и зажгла свет на крыльце и в гостиной. Встретившись взглядом с Люком, она устало вздохнула. В памяти промелькнуло воспоминание о том, как он нес ее в спальню, когда был здесь в последний раз. Вместе с этим воспоминанием она ощутила прилив теплоты и нежности к нему.

Но его ответ доказывал, что он не изменил своего мнения и по-прежнему не хотел иметь детей.

Она остановилась в дверях. Вопреки желанию, ее душа рвалась к нему. Но, увидев его хмурое лицо, она заставила себя быть строгой.

– Я буду сама растить этого ребенка и дам тебе знать, если появится что-либо, требующее совместного обсуждения. Спокойной ночи.

Она попыталась закрыть дверь. Он придержал ее ладонью.

– Постой. Судя по твоему обычному поведению, я сомневаюсь, что ты проинформируешь меня об этом.

Она положила руку на талию и встретилась с ним взглядом.

– О чем ты говоришь?

– О том, что ты часто утаиваешь важную информацию, о которой мне должно быть известно.

– Как они быстро все забывают, – пробормотала она. – Как насчет презумпции невиновности? Ты обвинил меня во лжи, когда речь шла о твоем отце, и понял, что ошибался. Я не старалась скрыть от тебя, что беременна. Ты случайно узнал об этом от другого человека, прежде чем я успела сама рассказать.

– У тебя было множество возможностей, но ты предпочла промолчать. Я никогда не узнаю наверняка, собиралась ли ты поставить меня в известность о том, что я стану отцом.

– Мне не удастся доказать тебе, что я ждала подходящего случая. Поверь мне как адвокату. – Она смотрела на него, одновременно желая ударить и поцеловать, чтобы в любом случае оказаться в его теплых и сильных руках. – И к чему это нас приведет?

– К тому, что мы должны пожениться.

– Пожениться? – Она заморгала и уставилась на него. Выражение его лица было совершенно серьезным, в глазах не было дразнящих искорок, а на губах ни тени усмешки, подтверждающей, что он шутит, и ямочек на щеках не было видно. – Это несерьезно.

– Я никогда в жизни не говорил ничего серьезнее, – ответил он.

Люк понял, что говорит правду. Он не собирался делать ей предложение таким образом, но сейчас, когда это произошло, чувствовал, что поступил правильно. Лучшую часть своей взрослой жизни он провел в безуспешных поисках своей второй половины. Он хотел быть таким, как его братья и сестра, – связать свою жизнь с единственной женщиной. Но ему не довелось встретить ту, которая стала бы для него светом и воздухом, нежной музыкой и соловьиной трелью. Просто он пришел к выводу, что ему уже пора связать с кем-то свою судьбу, а на эту роль может подойти практически любая женщина.

Потом однажды он поцеловал Мэдди, и огонь, который она зажгла в нем, не поддавался никаким разумным оценкам. Затем он испытал еще больший шок, потому что она оказалась девственницей и захотела, чтобы именно он стал ее первым мужчиной. Он стал надеяться, что нашел то, что искал. Люк был потрясен, узнав, что не может больше доверять своим родителям, а потом – что не может верить и Мэдисон. Но, несмотря на это, он не мог справиться со своим влечением к ней. Он постоянно думал о ней и стремился быть рядом с ней, хотя и не сомневался, что рано или поздно эта потребность пройдет.

Математика приучила его мыслить логически. Обычно он испытывал бурное влечение к женщине, которое затем быстро проходило. По непонятным ему причинам влечение к Мэдди со временем не ослабевало, а лишь усиливалось. Но, если основываться на прошлом опыте, оно все равно должно было пройти. И коли он готов связать свою судьбу с кем-то, то почему не с женщиной, которая носит его ребенка?

– Думаю, тебе лучше войти, – вздохнув, сказала она и, отступив назад, открыла дверь шире. – А то, похоже, у нас вошло в привычку обсуждать важные вопросы на пороге.

– Хорошо. – Люк подавил желание улыбнуться. Как ей это удается? Вся его жизнь катится в пропасть, а она способна заставить его смеяться.

Он прошел мимо нее, вдыхая сладкий цветочный аромат ее духов. Если бы завтра он ослеп, то все равно нашел бы дорогу к Мэдди по этому запаху, присущему лишь ей одной.

Мэдисон поставила свой портфель рядом с бежевым пуфиком. В отличие от его дома, ее гостиная была полностью обставлена. Лежащие на кушетке подушки с цветочным рисунком в зеленых, бежевых и персиковых тонах гармонировали с обивкой кресел и дивана. Кофейный столик и придиванные столики из красного дерева, разные безделушки создавали уютную атмосферу.

– Ты ужинал? – спросила она. Он покачал головой.

– Это не важно, а ты?

– Я как раз собиралась сделать сэндвич с арахисовым маслом, – ответила она. – Постепенно это стало для меня волшебным средством. Хочешь?

На этот раз он не мог сдержать улыбку.

– Конечно.

Она сбросила туфли на высоких каблуках и прошла на кухню. Босая, в льняном платье по колено она выглядела как девочка, нарядившаяся в платье мамы. Она была такой маленькой, такой хрупкой. Ему захотелось защитить ее, позаботиться о ней. Но нужна ли она ему? Он не мог выбросить из головы единственную ночь необузданной страсти. Возможно, лучшую ночь в его жизни. Но нужна ли ему постоянно эта женщина? Ни в коем случае. Больше никогда в жизни он не будет ни в ком нуждаться.

Достав из кухонного шкафа хлеб, арахисовое масло, джем и бумажные тарелки, она начала готовить сэндвичи. Закончив, украсила каждый из них ломтиками яблока и кружочками сырой морковки.

Мэдди поставила обе тарелки на кухонный стол и налила два стакана молока.

– Вот, пожалуйста. Вкусное и сбалансированное питание.

– А если бы я пожаловался, что они не горячие?

– Я бы назвала тебя придирчивым, высокомерным снобом, а потом подогрела бы их, – усаживаясь, сказала она со вздохом.

Он сел напротив и съел кусочек сэндвича. Ему понравилось, что она порезала их на треугольники, как это всегда делала его мать. Но ему не хотелось вспоминать то время абсолютной веры и невинности, когда он верил матери, не задавая вопросов. Вместо этого он вернулся мыслями к Мэдди и своему предложению о замужестве.

– Так как ты смотришь на то, чтобы нам пожениться? – спросил он.

– А зачем?

Вопрос на миллион долларов. И ответить на него непросто. Учитывая сообразительность Мэдди и ее острый язычок, он решил, что ответ должен быть простым и веским.

– Потому что так будет лучше для ребенка.

Она задумчиво жевала, не показывая, что у нее на уме.

– Понимаешь, прошли те времена, когда будущие родители, не состоящие в браке, считали своей обязанностью пожениться исключительно ради благополучия своего ребенка.

– Не понял. Это «да» или «нет»? – спросил он.

– Ни то, ни другое. Просто констатация факта.

– Я могу надеяться услышать «да» или «нет» в обозримом будущем? – поинтересовался он.

– Нет.

– Ты не знаешь, что ответить, или отвечаешь «нет» на предложение пожениться?

– Да, я отвечаю «нет» на предложение пожениться, – сказала она. – Хотя с твоей стороны очень благородно предложить мне это.

Ошеломленный, он ожидал ее объяснений. Но она молчала, и он поинтересовался:

– Ты не хочешь объяснить мне, почему?

– Наступило третье тысячелетие. Женщины уже не обязаны выходить замуж только ради того, чтобы не родить внебрачного ребенка.

– А как насчет твоего положения в юридической фирме? Разве это не повлияет на перспективы твоего партнерства? Ты все время толкуешь мне о правомерности поступков, а здесь налицо явная аморалка.

– Ни в коем случае. Сейчас женщины сплошь и рядом растят детей в одиночку, – сухо ответила она. – И в нашей компании уже имеется такой прецедент. Один из старших партнеров – мать-одиночка, она никогда не была замужем. Так что мой внебрачный ребенок не повлияет на продвижение по службе. Я по-прежнему смогу войти в состав руководства раньше, чем кто-либо в фирме. А клиентов и вовсе не интересует моя личная жизнь и семейное положение. Единственное, что их волнует, – это получить квалифицированную юридическую консультацию. А я способна им это обеспечить. Спасибо тебе за предложение, но я вынуждена вежливо его отклонить.

– Но замужество вполне логичный шаг в твоем положении, – возразил он.

По крайней мере, так ему кажется. Она не спешила сообщить ему о ребенке из-за того, что он сказал, что не желает иметь детей. Но ему хочется участвовать в принятии решений, касающихся ребенка, хотя это, к сожалению, никак не повлияло на его отношение к своему будущему отцовству. Сейчас он был уверен только в одном: его ребенок должен знать, кто его отец и где он находится.

– Брак – это единственный способ обеспечить мое участие в судьбе моего ребенка.

– Брак ничего не гарантирует. Поверь мне как адвокату, я это знаю. Но я никогда не лишила бы тебя общения с ребенком. Тебе придется поверить мне на слово.

– Все факты подтверждают обратное, – возразил он.

– Я никогда не обманывала тебя. – В ее зеленых глазах вспыхнуло раздражение. – Как долго еще ты будешь упрекать меня за то, что я не слишком спешила сообщить тебе очередную новость, которая грозила перевернуть твой мир с ног на голову? Как долго еще я буду расплачиваться за свое сочувствие к твоим проблемам?

– Я не упрекаю тебя. Просто смотрю на дело с практической точки зрения.

– Хорошо, я в последний раз признаю, что с моей стороны было ошибкой выжидать. Значит, всю оставшуюся жизнь мне придется сожалеть о том, что эту новость ты узнал не от меня. В свое оправдание могу лишь сказать, что так подсказало мне сердце, у меня была веская причина молчать.

– А ребенок – это еще более веская причина, чтобы пожениться.

Она покачала головой.

– Можно поспорить, правильный ли это поступок, но совершенно ясно, что его мотивация ошибочна.

– Дело в том, что я не Марчетти?

Он уже задавал ей этот вопрос, когда она отказалась вести его дела. Она ответила отрицательно и назвала его несносным. Но он также знал, как Мэдди любит большое семейство Марчетти. Однажды она сказала ему, что в ее семье никогда не было ничего подобного.

Может быть, она не хочет иметь с ним ничего общего, потому что теперь он не является одним из них?

Наклонив голову, она внимательно смотрела на него.

– Приятно осознавать, что есть вещи, которые не меняются. Ты все такой же несносный. Теперь я имею полное право объяснить тебе главную причину моего отказа – я не выйду замуж за человека, который недвусмысленно дает понять, что не доверяет мне. А без доверия нет любви, единственной веской причины, по которой люди женятся.

Люк не верил в любовь. За все эти годы с ним это не случилось ни разу, и у него не было оснований считать, что в будущем что-либо изменится. Но ее отказ обидел его.

– Брак стал бы правильным решением, ради счастья ребенка мы должны быть вместе, – добавил он. – Итак, это твой окончательный ответ?

– Да.

Если бы он не узнал о том, что родители обманывали его, он никогда бы не придал столь большого значения тому, когда именно она рассказала ему о своей беременности. Он оставил бы ей право на сомнение. Но теперь совсем другое дело. Ему была ненавистна мысль о том, что два человека, которых он считал своей опорой, оказались виноваты в ее сомнениях. Ему была невыносима мысль о том, что его дважды выставили дураком.

Он молча смотрел на Мэдди. Как она могла так спокойно отвергнуть его и продолжать допивать молоко? Она поставила стакан рядом с бумажной тарелкой, и ему захотелось поцеловать белые усики, оставшиеся на ее верхней губе. Когда она слизала их сама, он почувствовал возбуждение. Он хотел ее – здесь и сейчас. Разве возможно, чтобы его чувства к женщине так резко метались из одной крайности в другую?

Почему?

Она отказалась выйти за него замуж. Но он по-прежнему хотел ее. Несмотря ни на что. У него было нехорошее предчувствие, что та, которой он теперь не может доверять, и та, которую он не сможет забыть, – это одна и та же женщина. Эта мысль доводила его до белого каления, так что он решил выбросить ее из головы. Вместо этого он сосредоточился на более насущной проблеме.

Если она не выйдет за него замуж, как он будет присматривать за ней и ребенком?

Было почти восемь часов вечера, когда Мэдди внесла через дверь гаража в кухню первый из многочисленных пакетов с продуктами. Доктор настоятельно рекомендовал сбалансированное питание для здоровья младенца. Теперь закупка фруктов и овощей, белковых и молочных продуктов будет отнимать у нее немало времени. После работы в фирме и бесплатной работы в женском приюте свободного времени у нее почти не оставалось. Но по крайней мере это отвлекало ее от мыслей о Люке в течение дня.

Ночью все было иначе. Когда она выключала свет и закрывала глаза, перед ней возникало его лицо. Эта картина причиняла ей почти физическую боль. Когда ей удастся избавиться от странной потребности ощущать себя в его объятиях? Интересно, было бы ее желание столь же острым, если бы однажды она не испытала уже этого непередаваемо восхитительного ощущения? Она не видела Люка несколько недель, хотя они разговаривали по телефону. Чем больше проходило времени, тем сильнее она страдала.

Пусть это вечное самоистязание, но она надеялась, что Люк наконец откажется от нее. И ей казалось, что это уже случилось. Однако при одной этой мысли в груди сжимался комок.

Когда она направилась в гараж за следующим пакетом, раздался звонок в дверь. Она раздраженно покачала головой.

– Если это торговец, он будет проклинать тот день, когда появился на моем пороге, – пробурчала она, проходя через гостиную.

Открыв дверь, она увидела перед собой Люка. В руках он держал чашку.

– Можно занять у тебя немного сахару?

– Конечно, можно, – автоматически ответила она. Она несколько раз моргнула, как будто возникший перед ней мужчина был наваждением. Люк стоял, прислонившись к двери, и был явно чем-то доволен. На нем были потрепанные джинсы и майка. Он выглядел так, словно в спешке натянул ботинки прямо на босу ногу. Уголки его рта приподнялись, образуя неотразимые ямочки на щеках. У нее перехватило дыхание от его взгляда. Казалось, он упивается, глядя на нее, словно долго скучал по ней и теперь готов наброситься на нее с поцелуями и ласками. От волнения у нее по плечам и рукам побежали мурашки.

Боже, где взять силы, чтобы устоять перед ним?

Потом до нее наконец дошел смысл его слов.

– Занять немного сахару? – удивленно переспросила она. – Ты что, не мог обратиться к соседям?

– Я это и делаю, – сказал он с улыбкой, от которой у нее подкосились колени. Он показал большим пальцем на соседний дом. – Сегодня утром я переехал туда.

– О чем ты говоришь? Я не знала, что этот дом продается.

– Он не продавался. Я сделал предложение, от которого они не смогли отказаться.

– За такое короткое время невозможно оформить продажу. Что это было за предложение?

Люк усмехнулся.

– Я арендую у них дом до тех пор, пока не будут оформлены все документы. Так что это было щедрое предложение. Мой адвокат сообщил мне, что я унаследовал кучу денег. И теперь я могу делать все, что захочу. Особенно с тех пор, как у меня появился мотив и средства.

– Мотив?

– Ты отказываешься выйти за меня замуж, а я хочу находиться рядом с ребенком.

Полное сумасшествие! Он просто пудрит ей мозги. Конечно, он пошутил, что живет по соседству с ней.

– Ты меня дурачишь, – облегченно вздохнула она. Он положил руку на сердце.

– Клянусь честью, я говорю правду.

– Значит, ты шпионишь за мной.

– Как грубо.

– Тем не менее это правда, раз ты это не отрицаешь. Мэдисон вздрогнула, и приятная дрожь пробежала по ее телу, когда он подошел к ней ближе. Отвлечься. Ей необходимо преодолеть силу его невероятного притяжения.

– Послушай, мы можем поговорить об этом в другой раз? У меня в машине пакеты с продуктами. Я соберусь с мыслями, и тогда…

Он прошел мимо нее в гостиную и сказал через плечо:

– Я принесу пакеты из машины. В твоем положении нельзя носить тяжести.

– Секундочку. Я не приглашала тебя войти. Я еще не определила своего отношения к твоим махинациям, – сказала она, спеша за ним.

Пока Мэдисон дошла до кухни, Люк уже исчез. Спустя минуту она услышала звук закрывающегося багажника. Затем он появился с остальными пакетами, которые нес в одной руке. Чтобы перенести такой груз, ей потребовалось бы трижды сходить туда, а усталые ноги так требовали отдыха. Как хорошо, что он оказался здесь. Но в этом она призналась только самой себе. И только на мгновение. Так замечательно было вернуться не в пустой дом, но она не хотела привыкать к этому. Как только он поймет, что она – не та, кто ему нужен, он уйдет. И она не будет винить его за это.

– Прости, я не расслышал, что ты сказала, – произнес он, доставая из пакета молоко, яйца и салат.

– Я сказала, что ты хитрый махинатор. Почему ты не сказал мне, что переезжаешь?

– Я не хотел обнадеживать тебя раньше времени, пока сделка не будет оформлена.

Мэдисон выложила картофель в корзину в кладовой.

– Ты невероятно самонадеянный тип. Может быть, дело в том, что ты боялся, что я тебя поколочу? За утаивание информации.

Люк посмотрел на нее, прищурившись.

– Ты рассердилась? – спросил он, не отвечая на ее обвинения.

Она стояла у стойки, автоматически доставая покупки из пакетов.

– Да, я рассержена, раздражена, расстроена и к тому же не шутку разволновалась.

– Все эти плохие слова на букву «р» не полезны для ребенка. Или ты просто демонстрируешь свой словарный запас?

Она улыбнулась. Она еще не разобралась в своих чувствах, за исключением того, что ей было приятно видеть его. И она невольно злилась на себя за то, что это оказалось настолько приятным. Он выглядел намного более спокойным, чем при их последней встрече. Возможно, из-за ребенка, подумала она. Вдруг он захотел его? По крайней мере, он отвлекся от мыслей о своих родителях. Она никогда не позволит себе поверить, что это связано с ней, как бы ей ни хотелось так думать.

– Я еще не поняла, что думаю о твоем появлении, – призналась Мэдисон. – Когда пойму, вероятно, ты услышишь взрыв и почувствуешь запах дыма, тем более что ты теперь находишься совсем рядом, – сухо ответила она.

– Если бы я не помог тебе разгрузить эту провизию, ты потратила бы в два раза больше времени, – сказал Люк, комкая последний пакет и бросая его в мусорное ведро.

– Суд принимает ваши возражения. Сильное плечо действительно приносит пользу. – Ее сердце подпрыгнуло, когда он улыбнулся.

– Ладно, можешь сколько хочешь отделываться своими юридическими штучками, если тебе это нужно. Но мы оба знаем правду.

– И в чем же она заключается? – поинтересовалась она, молясь, чтобы он не догадался.

– Хорошо, дорогая, я тебе объясню. Я могу теперь поднимать и носить тяжести, готовить сэндвичи с арахисовым маслом и делать все то, что тебе не по силам. Я бесплатный мастер на все руки. Просто постучи в стенку, и через минуту я буду здесь.

Мэдисон посмотрела на стенку, разделяющую их дома. Хотелось бы верить, что она достаточно толстая. Но на вид весьма хлипкая.

Самое важное – это заставить его поверить в то, что она должна ему сейчас сказать.

– Люк, я говорю это тебе в последний раз, чтобы ты больше никогда не сомневался. Ты сказал, что хочешь иметь право голоса во всех решениях, касающихся нашего ребенка. Я уважаю твою позицию и рада, что ты стремишься к этому. Я никогда не буду препятствовать твоему общению с ним.

– Я верю тебе, Мэдди.

Дорогая плата за то, чтобы он поверил. Хотя, учитывая его семейные проблемы, трудно его винить. Но у нее была еще более серьезная забота. Как справиться со своим влечением к нему, раз он теперь постоянно будет находиться рядом.

Если она позволит себе окончательно влюбиться в Люка, то будет наказана невероятной болью и опустошением. Она не могла себе этого позволить.

Ее слова об участии Люка в жизни ребенка были правдой. Но в свою жизнь она его ни за что не допустит.




ГЛАВА ВОСЬМАЯ


На следующий день после того, как Люк помог Мэдди принести продукты, он загружал на заднее сиденье своей машины коробки с вещами из прежнего дома. Физический труд отвлекал от мыслей о том хаосе, в который превратилась его жизнь.

Внезапно он заметил, что рядом с ним остановилась знакомая машина. Когда он увидел выходящих из нее Джо, Алекса и Рози, то сразу понял, зачем они приехали. Достаточно было посмотреть на решительное выражение их лиц. Он вспомнил о пари, которое заключил с Мэдди, и понял, что сейчас очень многое должно решиться.

Все трое направились к нему.

– Привет, – сказал он, прислонившись спиной к машине и скрестив на груди руки. – Что вы тут делаете, ребята?

Темные глаза Рози сузились, и она остановилась, упершись руками в бока. Ее кудрявые волосы развевались на ветру.

– Нам надо серьезно поговорить с тобой, только времени мало, – проговорила она, осуждающе качая головой. – Для начала мы хотели бы тебе объяснить, какой ты болван.

– Не смягчай формулировки, Рози. Говори, что чувствуешь на самом деле. – Люк посмотрел на остальных. – А где Ник? алекс прокашлялся. У него были такие же карие глаза и волнистые черные волосы, как у всех Марчет-ти, но он был худощавей, чем Джо.

– Мы пытались привлечь Ника на подмогу, но он отказался снова тратить время понапрасну. Он разорвал твое письмо об отставке, и просил передать тебе, что ты упрямый осел. Слабоумный. Идиот.

– Ребята, если вы пришли меня оскорблять, – пожал плечами Люк, – давайте лучше зайдем внутрь.

– Да, – отозвался Джо, – нам бы не хотелось, чтобы соседи знали, какой олух, тупица…

– Хватит. Я все понял. – Люк направился к дому. Джо последовал за ним.

– Мы хотели бы знать, когда ты прекратишь бездельничать и вернешься на работу.

– Не согласен с первой частью. Что касается возвращения на работу, я вообще в этом не уверен, – Люк пропустил их в дом, придерживая дверь.

– Никогда? – спросил Джо изумленным голосом. Они вошли в пустую гостиную, по которой везде были разбросаны коробки. – Не может быть. Это же глупо!

– Напротив. Мой адвокат сообщил мне, что отец оставил мне внушительное наследство, а также прибыльный бизнес.

– Но мы же семья, – возразила Рози.

– Только наполовину, – уточнил Люк. – С маминой стороны. Отец – Том – создал дело для вас, ребята. В сложившихся обстоятельствах, я думаю, будет честнее и проще, если я уйду. Алекс встал рядом с Рози и сложил руки на груди.

– Тебе не кажется, что ты должен поговорить с отцом?

– Думаю, если я сделаю это тихо, то никому не придется тратить время, силы и нервы на мое увольнение.

– Но почему ты решил, что мы этого хотим? – требовательно спросил Алекс. – Разве мы хоть каким-нибудь словом или поступком дали понять, что наше отношение к тебе изменилось? Ты такой же упрямый, самоуверенный и твердолобый, каким мы тебя знаем и любим.

Рози сердито отбросила назад копну волос. – Чувства, связавшие нас за годы совместной жизни, нельзя вот так взять и перечеркнуть только из-за того, что у тебя оказался другой биологический отец. Мама и папа любят тебя. И мы любим тебя. Ты – часть нашей семьи и каждого из нас. Это невозможно изменить.

– Возможно. У нашей матери была связь, в результате которой появился я, – раздраженно сказал Люк.

– Я знал, что у родителей когда-то были проблемы, – согласился Джо. Он на мгновение опустил глаза, затем снова встретился с ним взглядом. – Мама рассказала мне об этом, когда я не мог решиться связать свою судьбу с Лиз. Меня мучили кое-какие детские воспоминания, от которых я никак не мог избавить ее.

– И что она тебе рассказала? – спросил Люк.

– Что она изменила отцу. Они расстались. Я один лишь видел, как горько она плакала, когда ушел отец, и запомнил эту сцену навсегда. Наши родители долгие годы были счастливы в браке, но я все равно не позволял себе влюбиться. После разговора с мамой мне удалось справиться с собой, мы с Лиз объяснились, поняли друг друга, и теперь у нас все замечательно.

– И ты не посчитал нужным рассказать об этом остальным? – требовательно спросил Люк.

– Мама позволила мне рассказать вам об этом, но я не счел нужным ворошить старое белье и причинять ей тем самым боль, – объяснил Джо.

– Значит, она умолчала о том, что в результате ее неверности на свет появился я? – спросил Люк в ярости, чувствуя, что почва вновь уходит у него из-под ног.

– Она защищала тебя, а не себя. Но даже если бы она сказала мне об этом, мое отношение к тебе не изменилось бы. Вернее, наше отношение к тебе, – добавил Джо, взглянув на Алекса и свою сестру, которые согласно закивали. – Или чувства родителей к тебе.

Люк внимательно смотрел на их лица и мог прочитать на них только искреннюю заботу и любовь.

– Значит, вам все равно, что они скрывали правду от всех нас?

Рози вздохнула.

– У меня двое детей. Если бы их не было, мне, пожалуй, было бы трудно понять, почему они оставили это в тайне. Но я знаю, что папа и мама создали тебе спокойную и безопасную жизнь. Так поступают любящие родители. Мама считала, что никто не должен узнать об этом. Они договорились сохранить это в тайне ради тебя.

– И никто, кроме меня, не считает, что они поступили неправильно? – спросил он, пытаясь прочитать по их лицам, о чем они думают. Рози встретилась с ним взглядом.

– А что бы ты почувствовал, если бы узнал об этом ребенком? Сейчас ты взрослый человек и то как бурно реагируешь. Я бы даже сказала, что ты ведешь себя как ребенок. И скажу откровенно, Люк, что выглядит все это отвратительно.

Несмотря на владевшие им противоречивые чувства, Люк слегка улыбнулся. Пусть Рози говорит что хочет. Он ей все простит. А сделает по-своему. Совсем другое дело – симпатичная рыжеволосая молодая женщина, которая не выходит у него из головы. Мэдди. О.н так хотел увидеть ее снова. На самом деле теперь, когда он жил по соседству с ней, поговорка «близок локоток, да не укусишь» приобрела для него новый смысл.

– Я еще не принял окончательного решения, – сказал он, чтобы сменить тему. – Но не хочу держать вас в подвешенном состоянии. Вам нужно заниматься делом.

– Нам нужно заниматься делом, – сказал Джо. – Как брат я прошу тебя подумать об этом. И как можно скорее принять правильное решение – вернуться и работать вместе с нами.

– Если ты не думаешь о нас, подумай о своем ребенке, – сказала Рози.

– Вы уже знаете? – удивился Люк. Притворяясь раздраженным, Алекс покачал головой.

– Не понимаю, как тебе это удалось. Ты вырос в семье, где принято совать нос не в свои дела, и изображаешь удивление, когда Марчетти ведут себя в полном соответствии с этими принципами. Конечно, мы знаем. Мы все знаем, что вы с Мэдди провели вместе ночь после моей свадьбы. Мы все знаем, что Эбби видела ее у гинеколога, когда она записывалась на очередной прием. Не трудно сделать вывод, что у нее будет ребенок от тебя.

Люк провел рукой по лицу.

– По правде говоря, вы все, вероятно, узнали об этом раньше меня. Мэдди скрывала это от меня, и я не уверен, что она вообще собиралась мне об этом рассказать.

– Конечно, собиралась, – уверенно сказала Рози. – Она просто ждала подходящего момента, чтобы сообщить тебе эту новость. На ее месте, учитывая то, что тебе пришлось пережить, любой из нас не спешил бы сообщить тебе, что готовится стать матерью.

– Послушай, сестричка, – вмешался в разговор Джо, – поскольку мне все-таки вряд ли суждено стать матерью, я бы не стал мешкать и брякнул бы все сразу.

Рози шутливо ударила его кулаком, а Люк почувствовал себя так, словно этот удар пришелся по нему. До тех пор, пока они не пришли к нему – с дружескими шутками, поддержкой и заботой, – он не понимал, насколько соскучился по ним. Они всегда были и останутся неотъемлемой частью его жизни.

Словно прочитав его мысли, Рози подошла к нему, взяла под руку и на мгновение опустила голову ему на плечо.

– Как мне только что грубо и бесчувственно напомнили, никто из вас не может понять, что такое взбесившиеся гормоны, – сказала она. – Но мои симпатии на стороне Мэдди. Именно на ее долю выпала незавидная задача сказать тебе о твоем отце. На ее месте я бы тоже подождала с новостью о ребенке. Ты должен перестать возлагать на нее ответственность за то, что твой отец не тот, кого ты считал им.

– Рози права, Люк, – поддакнул Алекс. – В подобных обстоятельствах я, скорее всего, поступил бы так же. Ты не должен упрекать ее в том, что узнал эту новость от Ника. Дай ей право на сомнения. Абсолютно уверен, что, не будь такой сложной ситуации, она бы сразу рассказала тебе об этом.

Люк и сам так считал. Но его мир перевернулся. Теперь, когда он понимал, какие последствия влечет за собой утаивание важной информации, ему было трудно примириться с тем, что Мэдди скрывала, что она беременна.

Он накрыл руку Рози своей.

– Вы все готовы вцепиться мне в горло, но никто из вас не побывал в моей шкуре.

Джо сложил руки на груди.

– Разумеется. Но я неплохо тебя знаю, братец. И готов поспорить, что ты хочешь того, что есть у всех нас.

– А именно?

За Джо ответила Рози:

– Любимого человека и семью. Алекс сунул руки в карманы брюк.

– Я знаю, ты будешь отрицать, но мы все согласны с мамой: вы с Мэдди идеально подходите друг другу.

Люк рассмеялся.

– Вы сильно заблуждаетесь.

Рози сжала его руку и подарила ему ослепительную улыбку.

– Вот молодец. Просто бальзам на душу. Ты меня окончательно убедил, что вы с Мэдди созданы друг для друга.

– Вы, ребята, неисправимые романтики. Мама вам еще не такое расскажет! – сказал Люк, качая головой.

– Когда ты простишь ее, – сказал Джо, – ты поймешь, что в сердечных делах мама всегда оказывается права. И они с отцом неплохо потрудились, чтобы вырастить нас всех, включая тебя.

Люк сунул руку в карман шорт, в котором лежало письмо от его биологического отца. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет простить матери эту ложь. Но от разговора с близкими людьми у него на душе стало легче. Он скучал по ним. Он был благодарен им за то, что они ругали его. Это больше всего убедило его в том, что они относятся к нему как прежде.

Рози оглядела стоящие кругом коробки.

– Ты объяснишь, что происходит?

– Я переезжаю в дом по соседству с Мэдди. Джо посмотрел на него как на ненормального.

– А разве не проще было бы поселиться вместе с матерью твоего ребенка? И еще одна свежая мысль – жениться на ней?

– Я уже пытался. Она мне отказала.

Рози захлопала в ладоши и лукаво улыбнулась.

– Точно. Люк, я же сказала, вы идеально подходите друг другу.

– Сестричка, – возразил Люк, – думаю, тебе нужно кое с кем поговорить о своих нереальных романтических наклонностях.

Она ткнула в него пальцем.

– Мы поговорим с тобой на твоей свадьбе с Мэдди. А теперь, ребята, мне пора к детям и к моему книжному магазину. – Она взглянула на Джо и Алекса, которые кивнули ей. – Надеюсь, мы свою работу сделали.

Люк улыбнулся.

– Обещаю подумать обо всем, что вы сказали.

– О работе? Или о Мэдди? – спросил Джо.

– И о том, и о другом, – пообещал Люк. Затем он по очереди обнял их, после чего его братья и сестра направились к машине. Однако через несколько секунд Рози вернулась.

– Вот еще что, Люк. – Что?

– Папа собирался поехать вместе с нами, но потом передумал. Он сказал, что это дело родственное. Но просил меня передать, что он скоро поговорит с тобой. Как только ты будешь готов.

Люк кивнул, еще не зная, как к этому отнестись.

– Ладно.

Она встала на цыпочки и поцеловала его.

– Я люблю тебя.

Потом она побежала к машине и скользнула на переднее сиденье. Когда они тронулись, Люк помахал им вслед.

Помня о своем обещании подумать о Мэдди и о работе, он решил, что думать о ней так же просто, как дышать. Никогда еще ни одна женщина так глубоко и полностью не занимала его мысли, внезапно понял он.

Ладно, он готов признать, что думает о ней чересчур часто. Но запасть к нему в душу не удавалось ни одной женщине. Разве Мэдди смогла бы справиться с этой невыполнимой задачей? Особенно если он не уверен, что может доверять ей?

После субботней прогулки по магазинам Мэдисон подъехала к своему гаражу и увидела стоящего рядом Люка. Он ждал ее? Господи благослови, она была рада видеть его. Потом она вспомнила, что теперь он живет по соседству. Так что нет ничего удивительного в их встрече. Странно, но с тех пор, как он после переезда зашел к ней за сахаром, она не могла сердиться на него, как бы агрессивно он ни вел себя.

Почему?

Они вместе с Люком являлись виновниками «непредвиденного случая», который она носила под сердцем. Ей ли не знать, что такое незапланированная беременность! Но в отличие от своих родителей она отчаянно желала это дитя. Не этим ли желанием можно объяснить ее снисходительность к Люку, несмотря на его ужасное поведение?

Она обвинила его в том, что он шпионит за ней. Но ведь он предложил ей выйти за него замуж, а когда она отвергла его предложение, он поселился рядом, чтобы присматривать за ней и ребенком. Он уделял ей больше внимания, чем ее собственные родители. Вероятно, именно поэтому она не могла по-настоящему сердиться на него.

Ей всегда казалось, что ее матери и отцу безразлична судьба их дочки, рождения которой они не хотели. Пока она жива, ее ребенок никогда не почувствует себя ненужным. Она боялась, что поведение Люка в значительной степени объясняется тем, что он сам не знал своего биологического отца. Теперь ему необходимо всегда чувствовать, что он контролирует ситуацию.

Мэдисон не хотела тратить время и силы в надежде, что Люк изменится. Если ее не любят собственные родители, плотью от плоти которых она является, то чего же можно ждать от него, в сущности постороннего человека?

Она открыла дверцу, вышла из машины и направилась к нему.

– Ждешь меня? Даже не пытайся сказать, что лишь недавно приехал.

Его губы изогнулись в улыбке, а на щеках появились ямочки, которые следовало бы зарегистрировать в полиции, как опасное оружие.

– Ладно, не скажу. Хотя это правда. Я приехал сюда, чтобы отдать тебе деньги. Помнишь наше пари? Ты победила.

– Какое пари?

– То, в котором ты билась об заклад, что мои родственники не оставят меня в покое. – Он достал из кармана несколько свернутых банкнот и протянул ей двадцать долларов.

Она взяла их, избегая прикосновения к его теплым пальцам.

– Что произошло?

– Меня навестили Джо, Алекс и Рози. И теперь мне нужно, чтобы ты надела мантию адвоката.

Она вставила ключ в замок багажника и открыла его. Потом склонила голову набок.

– Думаю, преимущество соседства заключается не столько в том, чтобы занять сахар, сколько в бесплатной консультации адвоката.

– Можешь выставить мне счет, если хочешь.

– Ладно, сэкономлю на почтовой марке и подсуну его тебе под дверь.

Он заглянул в ее багажник.

– Ты ходила по магазинам.

В его тоне прозвучало недовольство?

– Прежде чем ты начнешь ворчать на меня, хочу заметить, что покупка кроватки не является решением, отражающимся на интересах ребенка, хотя я и приняла его без согласования с его отцом.

– Ты по-прежнему пытаешься держать меня на расстоянии.

– Я просто не в состоянии понять, на что ты злишься. Большинство мужчин целовали бы мне ноги за то, что я освободила их от похода за покупками.

– Я не отношусь к большинству. И хотя я с радостью целовал бы твои ноги, равно как и любую другую часть твоего тела, ты намеренно не хочешь понять мою точку зрения. Покупка кроватки для ребенка – это очень личный опыт для будущих родителей. Это то, что сближает их. Ты намеренно отстраняешь меня от этого. Почему, Мэдди? Чего ты боишься?

Она зациклилась на его словах о том, что он хотел бы целовать ее. Искусительный образ вызвал жар во всем ее теле. Ей потребовалось время, чтобы осознать, что он требует от нее объяснения причин, почему она не позвала его с собой за покупкой кроватки.

– Люк, зачем тебе заниматься покупкой мебели для ребенка? Ты сказал, что не хочешь иметь детей. Я просто стараюсь с пониманием относиться к твоим чувствам.

Это была полуправда. Мэдисон старалась относиться к нему с пониманием, ведь она связала себя обещанием предоставить ему родительские права. Но ей становилось все труднее сдерживать свои чувства к Люку. Тем более, что он вел себя так, что сводил на нет все ее усилия.

– Не имеет значения, чего я хочу или не хочу, – осторожно сказал он. – Что есть, то есть. Это и мой ребенок тоже. Я был бы признателен тебе, если бы в будущем ты советовалась со мной. По всем вопросам.

– Хорошо. Вот довольно запутанный вопрос с памперсами. Не помешало бы узнать, какие из них лучше впитывают. Не говоря уж о салфетках – какие предпочтительнее, ароматические или другие, – сказала она, пытаясь достать из машины тяжелую и громоздкую коробку. Заднее сиденье было сложено, чтобы в багажнике уместились кроватка и матрас.

– Что ты делаешь? – резко спросил он.

– Придумываю, как занести это в дом.

– Отойди. Это мужская работа. Меня недаром зовут Марчетти, я обожаю таскать тяжести.

Она с удивлением и радостью заметила, что в его голосе не было прежнего напряжения, когда он произносил свою фамилию.

– Что случилось? – спросила она. – Я ощущаю потепление в холодной войне.

– В самом деле?

Он достал коробку из машины и легко поднял ее на плечо. От этого типично мужского движения у нее пересохло во рту.

– Я тебя знаю, Люк, – сказала она слегка сдавленным голосом. Это было чистой правдой. Позже она поломает голову над вопросом, откуда и почему она так хорошо его знает. – Ты разобрался со своей ситуацией?

Он внес кроватку в дом и поставил в пустой третьей спальне. Потом вернулся на кухню, причем его дыхание ничуть не сбилось и ни капли пота не выступило на лбу. Она подумала об этом с легкой досадой, подавая ему банку холодной минеральной воды, которую достала из холодильника.

Он сделал большой глоток и встретился с ней взглядом.

– Как я уже сказал, мои родственники сегодня приходили повидаться со мной.

– Я рада, что оказалась права, – сказала она. – Да и двадцать баксов не помешают.

В ответ он слегка усмехнулся и снова стал серьезным.

– Они хотели, чтобы я знал: их чувства ко мне нисколько не изменились. Рози сказала, что отец решил сохранить дистанцию, пока я не буду готов встретиться с ним.

Она кивнула.

– Он умница. – И добавила: – Так что ты хотел обсудить со мной?

– Вопрос в том, что мне делать с бизнесом моего биологического отца. Марчетти хотят дать мне столько времени, сколько нужно, чтобы я принял решение, но затягивать было бы несправедливо по отношению к ним и не полезно для компании.

Мэдисон прислонилась к стойке и сложила руки на груди.

Он смотрел на нее.

– Я вижу три варианта – продать бухгалтерскую компанию, доверить кому-то управление ею, сохранив основной пакет акций и продолжая работать на Марчетти… – он немного помедлил и продолжил: —…либо заняться компанией, которую оставил мне мой настоящий отец.

– Ты не нуждаешься в моих советах, – сказала она.

– Но я хотел бы услышать твое мнение. Как ты считаешь, что я должен сделать?

– Я бы остановилась на втором варианте. Это беспроигрышная ситуация для тебя. Это большая, надежная и приносящая прибыль компания. Доходы от нее плюс твоя доля прибыли в компании Марчетти – получается очень неплохо.

– Не говоря уже о сохранении рабочих мест, что не приведет к росту безработицы, – сухо заметил он.

Она кивнула, потом пожала плечами.

– Можешь считать меня слабохарактерной, но, по-моему, это стоит принять во внимание.

Мэдисон внимательно смотрела на Люка, который стоял, опираясь спиной на стойку и скрестив ноги. Он поставил банку рядом с собой и сложил руки на мускулистой груди. У нее снова пересохло во рту, а сердце забилось как сумасшедшее. В любой его позе и движении чувствовался неотразимый мужской магнетизм. Почему она продолжала этому удивляться?

– Значит, ты собираешься оставить меня в неизвестности? – спросила она, делая глубокий вдох, чтобы наполнить легкие, которым вдруг стало не хватать кислорода.

– Я склоняюсь к варианту номер три, – признался он.

– Уйти из «Марчетти» и заняться бухгалтерской компанией, – уточнила она, чтобы быть уверенной, что они говорят об одном и том же.

Он кивнул.

– Как ты говорила, это большая, процветающая компания. – В его глазах блеснул огонек, словно он внезапно придумал, как избавить планету от голода.

Она покачала головой.

– В чем дело, Люк?

– Ведение бухгалтерией фирмы стало бы для тебя прибыльным делом, – сказал он. – Кто занимается юридическими вопросами в бухгалтерских компаниях?

Она пожала плечами.

– Джим Маллери сказал, что твой отец открыл где-то адвокатскую контору. Джим был вынужден заняться завещанием, поскольку это было связано с щепетильной ситуацией с Фло, Томом и твоим отцом. А что?

– Если бы ты занялась ведением юридических дел этой компании, это было бы большим шагом вперед в твоей карьере.

Мэдисон удивленно уставилась на него.

– Что-то я никак не могу уловить суть дела. Что у тебя на уме?

– Если я буду управлять бухгалтерской компанией, то смогу сам выбрать собственного адвоката.

– Ты можешь сделать это даже в том случае, если просто сохранишь контрольный пакет акций. Но вопрос заключается в том, будешь ли ты доверять мне. – Несмотря на поступки, подтверждающие его заботу, она не могла поверить, что это являлось его главным мотивом. – Твой переезд сюда, чтобы присматривать за мной, вряд ли свидетельствует о том, что ты уверен во мне.

Он упер руки в бока.

– Я признаю, что в последнее время слегка перегибал палку, Мэдди. Но столько всего случилось, – сказал он.

Он был слишком снисходителен к себе!

– Допустим. Но это не снимает вопроса – зачем тебе предпринимать что-то ради моей карьеры?

– Чтобы помочь тебе достичь твоей цели – стать видным адвокатом. Я бы настаивал, чтобы ты занималась только делами моей компании, сидя дома, с ребенком. И вышла за меня замуж.




ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


Глаза Мэдди сделались круглыми от удивления. Люк понял, что еще немного – и жди взрыва.

Молодая женщина выпрямилась и уперла руки в бока.

– Я терпимо отнеслась к твоему переезду в соседний дом. Но это не дает тебе основания считать меня бесхарактерной.

– Я и не заблуждаюсь на этот счет.

– Мне пришлось согласиться с твоим требованием советоваться с тобой по всем вопросам, касающимся ребенка, включая покупку мебели. Впредь я никогда не буду принимать решения без тебя. – Она сделала глубокий вдох. – Но ты должен притормозить. Ребенок – одно дело, но твои сегодняшние действия переходят всякие границы.

– Джо сказал, что я должен жениться на тебе, – ответил он.

– Твой брат не имеет права голоса.

– Я думаю, что это правильное решение.

– Для кого? Мне кажется, что от этого выигрываешь только ты.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты контролируешь ситуацию.

– Каким образом?

– Удерживая меня дома. Подбрасывая мне крохи юридических дел. Я буду у тебя под башмаком.

– Почему ты считаешь, что я добиваюсь именно этого?

– А чего же еще? Очевидно, что ты не питаешь ко мне глубоких чувств. Если бы я не была беременна от тебя, разве ты предложил бы мне выйти за тебя замуж?

Люк задумался. Он долгое время был убежден, что никогда не сможет испытывать глубокие чувства ни к одной из женщин, и уже был почти готов связать свою судьбу с кем угодно. Но тут появилась Мэдди. А теперь она беременна. Все переменилось. Он до сих пор не знал, как поступить в новой ситуации.

– Возражение отклоняется.

– Почему ты берешь на себя роль судьи?

– Потому что думаю о тебе и о ребенке. Ты сказала, что не хочешь нанимать няню для ребенка. Как же ты собираешься каждый день ходить на работу, если тебе никто не будет помогать? Что-то подсказывает мне, что Эддисон, Абернати и Кук не слишком обрадуются присутствию в твоем кабинете кричащего младенца.

– Ты использовал мои слова против меня.

– Я просто стараюсь быть практичным, Мэдди. Если ты настаиваешь на том, чтобы оставаться матерью-одиночкой, ты не можешь совмещать и то и другое. Незамужние матери берут всю ответственность на себя.

– Некоторые замужние тоже, – съязвила она.

– Если бы они были замужем за мной, то нет. Я предлагаю тебе поделить нагрузку.

– А что ты будешь от этого иметь? Выжидающее выражение на ее лице заставило его почувствовать себя участником викторины. Верный ответ – и он выигрывает миллион долларов. Неверный – звучит сирена, и он вылетает из игры.

– Я просто стараюсь поступить правильно, – сказал он наконец.

Он практически услышал звук сирены, когда ее плечи опустились, а глаза потухли.

– Глупое сердце, не бейся, – продекламировала она, прижимая руку к груди. – Такие слова могут вскружить девушке голову.

– Я стараюсь быть с тобой честным. Чего ты от меня хочешь?

– Ничего. – Она взглянула на него. – Заверяю тебя, что никогда не лишу тебя твоего ребенка. Со временем ты увидишь, что я не лгу. А пока тот факт, что у нас будет общий ребенок, не дает тебе права давить на меня.

– Дело не в этом.

– Посмотри правде в лицо, Люк. Ты переехал сюда, чтобы следить за мной, а не помогать. И у тебя хватает совести обвинять меня в том, что я пытаюсь сохранить дистанцию. Если даже это так, в чем ты можешь меня упрекнуть?

– Я просто стараюсь поступать правильно, – повторил он.

– И перешагнуть через всех, – сказала она. – Правда в том, что я расплачиваюсь за то, что твои родители лгали тебе. Я старалась действовать правильно, но ты не дал мне права на сомнение. Твои родители поступили так из любви к тебе, а ты даже не хочешь поговорить с ними.

Ее обвинение было очень близко к истине. Теперь, когда прошло уже достаточно времени, чтобы привыкнуть к тому, что случилось, его начали мучить угрызения совести.

– Тебе когда-нибудь лгали? – спросил он, защищаясь.

– Вероятно. Но я не веду учет.

Дело не в нем и не в ней. Дело в их еще не рожденном младенце.

– Я имею в виду ложь в ее самом элементарном смысле.

– Нет. – Она на мгновение подняла глаза к потолку и снова посмотрела на него. – Но у каждого свои причины, Люк. И у меня тоже. Я была нежеланным ребенком. И не понаслышке знаю, что такое быть отвергнутым.

– Тогда ты должна оценить то, что я хочу сделать.

– Я оценила бы, если бы знала, что ты когда-нибудь сможешь…

– Что?

– Ничего. – Она покачала головой. – Мы все не идеальны, значит, вырастить идеального ребенка – невыполнимая задача. Это меня ужасно пугает, – сказала она, кладя на живот руку, словно неосознанно пытаясь защитить его. – Но меня возмущает, что ты пытаешься использовать этот страх против меня, в своих целях, да еще называешь это помощью.

– Я просто старался дать тебе возможность находиться дома с нашим ребенком и одновременно продолжать карьеру. Я предлагаю тебе самый лучший вариант.

– Это на первый взгляд. Феминистки всего мира за подобное предложение удостоили бы тебя ангельских крыльев и нимба вокруг головы. Но я-то знаю, что дело не во мне и ребенке. Дело в тебе.

При чем тут он? Она – мать его ребенка. Он должен заботиться о них обоих. Чего еще ей нужно?

– Ты ошибаешься, Мэдди.

– Тогда нам придется поспорить. – Она вздохнула. – Обычно я обожаю философские споры. В конце концов, именно этим я зарабатываю на жизнь. Но я устала, Люк. Пожалуйста, уходи!

Ярость охватила его. Он хотел убедить ее, что искренне желает для нее самого лучшего. Но когда увидел ее усталые глаза и темные круги под ними, ярость испарилась. Его сердце устремилось к ней. Он хотел притянуть ее к себе и прижать покрепче. Ни одна женщина не вызывала такого волнения в его крови, как Мэдди.

Он был уже готов сказать ей, что она восхитительна, когда сердится. Но что-то подсказывало ему, что если он произнесет эти слова, то вместо просьбы уйти она просто вытолкает его за дверь. Очевидно, нельзя недооценивать уровень адреналина в крови у беременных рыжеволосых женщин. Но как все-таки убедить ее согласиться на то, чтобы он заботился о ней.

Люк чувствовал, что Мэдисон во многом права, что ей нужно от него нечто большее. Но не был уверен, что именно, а главное, способен ли он дать ей это.

– Хорошо, Мэдди. – Он подошел к входной двери, открыл ее и обернулся к ней. – Если тебе что-нибудь понадобится…

– Не понадобится, – сказала она, нажимая на выключатель, чтобы зажечь свет на крыльце.

– Откуда такая уверенность?

– Мне не к кому было обращаться. Я научилась быть самодостаточной. – Она вздохнула и прислонилась к открытой двери. В ее глазах стояли слезы, но она не заплакала.

– Мэдди, я…

– Нам не о чем больше говорить, Люк. Спокойной ночи.

Она закрыла за ним дверь.

Облокотившись на массивные дубовые перила крыльца, он с горечью подумал, что ее последние слова были похожи на прощание. А ее глаза сказали ему, что между ними выросла непреодолимая стена. Он не мог понять, почему же его так беспокоила дистанция, которая возникла между ними?

Мэдисон с дорожной сумкой на плече поднялась по деревянным ступенькам летнего домика. Вдохнув горный воздух Сан-Бернардино, она подумала, что Рози была права. Это действительно великолепное место, тихое и красивое. Когда сестра Люка пригласила ее провести здесь выходные, ее немного раздражила такая настойчивость. Но теперь она решила, что нужно обязательно послать ей цветы и поблагодарить.

Она поднялась на деревянную террасу, достала из сумочки ключ, который дала ей Рози, и вошла внутрь. Оставив сумку у дверей, Мэдисон открыла жалюзи и осмотрела комнату. В центре гостиной находился большой круглый очаг. Около стены стоял диван, рядом с ним пуфики: бежевый, темно-зеленый и коричневый. Напротив – тех же цветов кресла с подголовниками. По углам располагались дубовые столики, завершая композицию.

Обследовав второй этаж, она обнаружила несколько спален, зал с бильярдным столом и доской для дартса. Большая спальня была на первом этаже, она внесла туда свою сумку и поставила ее на поцарапанный дубовый комод, стоящий в ногах большой кровати.

Глядя на комод, Мэдисон произнесла вслух:

– Выглядит так, словно над ним поработала орава ребятишек. – Закончив осмотр дома, она задумалась: с чего бы начать отдых, с прогулки или с книги, до которой дома не доходили руки. – Она задумалась на секунду и громко проговорила: – Гулять. Не слишком умно было бы приехать сюда и запереться в четырех стенах.

Переодевшись в белые шорты, которые теперь стали ей немного тесноваты, ярко-зеленую майку и носки с кроссовками, она вышла из дома.

Несколько часов спустя Мэдисон вернулась, усталая, но довольная, набравшись бодрости, надышавшись свежим воздухом и сладким ароматом сосновой смолы, налюбовавшись чистым, голубым небом Калифорнии. Открыв дверь дома, она замерла от неожиданности.

– Люк!

Он стоял, широко раздвинув ноги, сложив на груди руки, и был похож на героя-завоевателя, надменного, уверенного в себе и ожидающего награды. Выглядел он великолепно.

О господи, как же ей хотелось броситься в его объятья!

– Что ты здесь делаешь? – спросила она настороженно. – Ты меня преследуешь? Если так…

Он поднял руки вверх.

– Прежде чем ты меня застрелишь, позволь задать один вопрос. Это случайно не моя сестра предложила тебе провести здесь выходные?

– Предложила – не совсем верное слово, – ответила Мэдисон. – Она едва не донесла меня сюда на своих плечах.

Он кивнул, показывая, что это не слишком его удивило.

– Извини, Мэдди. Я тут ни при чем, я только сказал Рози, что ты отказываешься встречаться со мной и не отвечаешь на телефонные звонки. Она и меня вынудила приехать сюда. Сочинила историю про воду, которую забыли выключить. Это проверенный способ со времен потопа.

– Потопа? Он кивнул.

– Франни как-то приехала сюда, и оказалось, что протекает труба под кухонной раковиной. Все было затоплено. То ли Рози, то ли мама, а может быть, они вместе отправили Алекса вызволять ее.

– И я знаю, к чему это привело, – сказала, вспоминая свадьбу, на которой они были недавно. В ее голосе прозвучала мечтательная нотка.

– Да-а-а, – подтвердил он. – И мама, и сестра приписывают этому дому какие-то мистические матримониальные свойства. Они убеждены, что двое, приехавшие сюда поодиночке, обречены влюбиться друг в друга.

– Обречены? – спросила она, удивленно изгибая бровь. – Интересное определение. Обречены обручиться.

– Я не имел это в виду, – возразил он. – Я просто хочу сказать, что все было подстроено.

– Похоже, – согласилась она. Он запустил руку в волосы.

– Скоро стемнеет. Как ты смотришь на то, что этой ночью нам придется спать под одной крышей? В разных спальнях, конечно.

Когда он упомянул спальни, на его лице появилось голодное, напряженное выражение. Его взгляд отозвался томлением в ее душе.

Почему она так реагирует на него? И что она об этом думает? Мэдисон видела, как он оглядывает ее голые ноги, слегка округлившийся живот и обтянутую майкой грудь. От искры восхищения, промелькнувшей в его глазах, у нее перехватило дыхание. Сердце отчаянно заколотилось, по коже поползли мурашки, ноги подкосились. Не говоря уже о том, что она испугалась. Она и раньше беспокоилась, достаточно ли прочная стена, разделяющая их дома. А теперь ей предстояло провести ночь под одной крышей с Люком Марчетти и найти в себе силы устоять перед ним.

– Я уеду, – предложила она. – В конце концов, этот дом принадлежит вашей семье.

Когда он покачал головой в ответ, она ожидала, что он возразит по поводу семьи.

– Нет. Если кто-то и уедет, то я. Все равно я должен свернуть шею своей сестрице.

Это напомнило ей историю о его матери и волшебных матримониальных свойствах дома. Она могла поставить еще двадцать долларов на то, что у него был разговор с родственниками. Но он ни единым словом не упомянул о своем разговоре с матерью и отцом.

– Ты говорил со своими родителями после… Он покачал головой.

– Но прежде, чем ты начнешь меня упрекать, я хотел бы задать тебе тот же вопрос. Ты сообщила своим родителям о ребенке?

Из него получился бы неплохой адвокат, подумала она. Когда тебя загоняют в угол, нападай. Она действительно собиралась вначале сообщить новость родителям, но потом отбросила эту мысль.

– Нет. Но у меня совсем другая ситуация. Твои родители всегда поддерживали тебя. Я же даже разговариваю со своими родителями не очень часто.

– Трусиха.

Она хотела возразить, но не смогла. Пожав плечами, она сказала:

– Трусиха – слишком сильно сказано.

– Ты считаешь, они не заслуживают того, чтобы им сообщили, что они скоро станут дедушкой и бабушкой?

– Учитывая их любовь ко мне? – с сарказмом спросила она.

Он скрестил руки на груди.

– Рано или поздно ты будешь вынуждена сказать им. Они будут удивлены, если, разговаривая с тобой по телефону, услышат в трубке плач младенца.

– Нет. Им нет до меня дела. – Она видела его прищуренный взгляд и понимала, о чем он думает. – Это совсем другой случай, тогда я ждала подходящего времени, чтобы сообщить тебе об этом.

– Допустим.

– Послушай, Люк. Ни один из нас не может побывать в шкуре другого. Мои отношения с родителями полностью отличаются от твоих. Мы не разговариваем месяцами. Но не проходило и дня, чтобы ты не повидал своих. Пока не случилось то, что случилось. Позвони им.

– Предлагаю сделку. Ты позвонишь своим родителям, а потом я позвоню моим.

Какое ему дело до того, уведомит ли она своих родителей? Зачем ему это? Брось! Ты превращаешься в самого большого циника в мире. Еще недавно этот титул принадлежал Люку.

Что она теряет, если согласится? Может быть, она поможет ему найти выход из того тупика, в который он зашел в отношениях со своими родителями.

– Ладно. Когда я вернусь домой, то подумаю об этом.

– А как насчет того, чтобы сделать это сейчас? Она должна была предчувствовать, что он ее раскусит.

– Я не хочу заставлять тебя оплачивать междугородные переговоры.

– Думаю, мой кошелек это выдержит. Кроме того, если ты окажешься права, звонок будет очень коротким. Не упрямься, Мэдди. – Он поднял трубку. – Попытка – не пытка.

Он считает ее трусливой? Она взяла трубку.

– Я делаю это ради тебя. Это единственная причина. Я жертвую собой ради того, чтобы ты поговорил со своими родителями. Дипломатия. Вот что это такое!

– Как скажешь, хитрюга.

Она выпрямилась, расправила плечи и отвернулась от него, набирая код Восточного побережья и номер родителей. Пусть их не будет дома, молила она. Они всю жизнь находились за тысячу километров, почему бы не сейчас?

Раздалось три гудка, после чего знакомый интеллигентный голос ответил:

– Алло?

– Мама? Это Мэдди – Мэдисон.

– Здравствуй, дорогая. Какая приятная неожиданность. Как ты поживаешь? – Похоже, Клаудиа Вэйн-райт была действительно рада ее слышать.

Мэдисон продолжала озадаченно:

– У меня все в порядке, все хорошо, мама. – Только бы унять это дрожание в животе, от которого голос звучал слишком оживленно и нервно. – Как дела у вас с папой?

– Очень хорошо, милая. Какое совпадение, что ты позвонила. Только сегодня утром мы с Уинстоном говорили о том, что мы очень давно не виделись с тобой. Мы хотим приехать в Калифорнию, чтобы навестить тебя.

– Правда? – Значит, она солгала несколько минут назад, когда сказала, что им нет до нее дела.

– Сейчас он занят. Как насчет Дня Благодарения? Она запаниковала. В это время она будет уже на шестом месяце и спрятать живот не удастся. И вдруг ее поразила мысль. Неужели Люк был прав и она действительно старается утаить информацию, выдавая это за чуткость? Ничего подобного. Пора проявить характер и доказать ему, что он ошибается.

– Я буду очень рада видеть вас обоих. Но сначала хочу сообщить тебе одну замечательную новость. Ты сидишь?

– Да. – В голосе матери прозвучал вопрос. – Что случилось, милая? Надеюсь, ты не съездила в Лос-Анджелес и не сделала себе татуировку?

– Мама! Конечно, у меня нет татуировки. – Она взглянула через плечо и увидела, что Люк улыбается. Она отвернулась, чтобы не видеть ямочек на его щеках, вызывающих у нее желание поцеловать его.

На другом конце линии раздался смех.

– Извини, дорогая, не удержалась. Теперь рассказывай свою новость.

Мэдисон сделала глубокий вдох.

– У меня будет ребенок, – сказала она затаив дыхание и собралась с духом, чтобы выдержать ушат холодной воды.

В трубке воцарилась тишина.

– Я буду бабушкой?

– Да, – твердо сказала Мэдисон. – Я очень счастлива, – добавила она, чтобы избежать вопросов, и подумала, что татуировка понравилась бы ее матери больше.

– Поздравляю, дорогая. Могу узнать, кто отец? – Вместо ожидаемой холодности, в ее голосе звучало только любопытство.

Мэдисон села в кресло напротив столика с телефоном.

– Люк Марчетти.

– Из семейства владельцев итальянских ресторанов Марчетти?

– Один из них. Ты о нем слышала?

– Только о репутации семьи.

– Хорошее или плохое? – Мэдисон должна была знать.

– Очень хорошее. Но я, кажется, не получала приглашения на свадьбу.

– Потому что я не планирую выходить замуж.

– Он сделал тебе предложение? – Да.

– Понимаю.

Мэдисон не была уверена в этом, и остатки ее храбрости улетучились.

– Послушай, мама, я звоню не из дома. Может быть, я перезвоню тебе через денек-другой и мы поговорим с тобой об этом подробнее?

– Буду ждать, дорогая. Ты разрешишь мне поделиться этой новостью с твоим отцом?

– Ты считаешь, это нужно?

– Если ты не возражаешь. Но разве он не заслуживает того, чтобы узнать об этом? а разве я не заслужила детства? – хотела парировать она. Но это прозвучало бы по-детски, а она уже взрослая женщина и скоро станет матерью. Пора вести себя соответствующим образом.

– Конечно, заслуживает.

– Хорошо.

Мэдисон почувствовала облегчение. Новость была оглашена, а мир не перевернулся. Неожиданно она выпалила:

– Я люблю тебя, мама.

– И я люблю тебя, дорогая. До свидания. Мэдисон ошеломленно смотрела на телефон. Она не могла вспомнить, когда в последний раз слышала эти слова от своей матери. Она не знала, как ей быть. Неужели это произошло? Она продолжала смотреть на телефонную трубку, зажатую в руке, пока Люк не взял ее и не положил на рычаг.

– И как она отнеслась к новости? – спросил он.

– Хорошо.

– Значит, она не разочарована, что отцом являюсь я? Мэдисон покачала головой.

– На Восточном побережье у тебя незапятнанная репутация. Мама слышала хорошие отзывы о ресторанах Марчетти. – Она встретилась с ним взглядом. – И не говори мне, что ты не имеешь к ним отношения.

– Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Но ты выглядишь потрясенной. Она недовольна тем, что ты не собираешься выходить замуж?

– В течение многих лет мы общались преимущественно по телефону, так что я безошибочно могу различить малейший нюанс в ее тоне. И мне кажется, что она не была недовольна.

– Так в чем же дело?

Она посмотрела на него и беспомощно пожала плечами.

– Ни в чем.

– Значит, можно сказать, что все прошло хорошо? Она кивнула.

– Да.

– Тогда почему ты выглядишь так, словно только что пережила землетрясение?

Она и сама не знала. Ее самые ранние воспоминания – полное безразличие родителей, когда она сдавала экзамены. Она знала, как больно быть нелюбимой. Сердечность матери действительно потрясла ее. Она была смущена, но почувствовала облегчение и радость. И действительно ждала предстоящего разговора с матерью, чтобы проверить, не было ли это случайным отклонением от обычного поведения. Но даже этот опыт был хорош сам по себе. Если бы не Люк, она никогда бы не позвонила.

Мэдисон подошла к нему, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Он обхватил ее за талию, но она быстро отстранилась, потому что не доверяла самой себе.

– Спасибо, что заставил меня позвонить, – сказала она. – Ты очень часто бываешь невыносим, но иногда – очень мудр.

Ее сердце упало, когда он усмехнулся.

– Пожалуйста. У меня есть еще одна блестящая идея.

– Очень скромно с твоей стороны.

– Позволь пригласить тебя на праздничный ужин.

Мэдисон почувствовала себя так, словно тяжелый груз упал с ее плеч. Праздник – это великолепно.

– Я согласна.

Несколько часов спустя они стояли на веранде дома, глядя на звезды. Люк смотрел на Мэдди и думал, что ни у кого нет столь же прекрасного, сексуального и гибкого тела, как у нее. Он отметил, что ее прежде совершенно плоский живот теперь слегка округлился. С каждым днем она становилась все прекраснее, и у него появилось ощущение, что на девятом месяце беременности она сведет его с ума. Он восхищался ее силой духа и смелостью. Она собиралась сама заботиться о себе и ребенке, не прибегая к посторонней помощи. Почему она не верит, что он искренне хочет помочь ей.

Она вздрогнула и потерла руки.

– Тебе холодно? – спросил он.

– Я не думала, что ночью в горах так прохладно. Он снял ветровку с деревянной вешалки и накинул ей на плечи. Запахивая куртку на ее груди, Люк задержал на ней свои руки. Он взглянул ей в глаза и с огромным трудом взял себя в руки, удержавшись от поцелуя.

– Ресторан великолепный, – сказала она с придыханием и хрипотцой в голосе. – Кто бы мог подумать, что здесь, в горах, прячется такое очаровательное местечко!

Он с усилием засунул руки в карманы.

– Элегантная простота – девиз моей семьи.

Он снова говорил «моя семья». После встречи с родными он уже не чувствовал себя так, словно за каждым кустом его подкарауливает полиция, готовая арестовать его за мошенничество. И Мэдди с самого начала поддерживала его. Он благодарен ей за то, что в это бурное время она была его якорем. Он мог положиться на нее и хотел отплатить ей тем же.

Он наслаждался, наблюдая за ней при зажженных свечах в небольшом ресторанчике. В его памяти навсегда сохранится воспоминание о ее милых, сексуальных завитках, обрамлявших лицо и отливавших золотом, когда на них падал свет. Доживи он хоть до ста лет, он никогда не забудет эту очаровательную и соблазнительную картинку и то, как сильно он хотел в эти минуты Мэдди. И сейчас хочет, подумал он.

Никогда в жизни он не хотел женщину столь сильно. Он думал о ней постоянно. Почему? Что в ней такого, что захватило его и не отпускало ни на минуту?

– Это было самое лучшее песто, которое я когда-либо пробовала, – продолжала она. – Я не хотела сказать, что в ресторанах Марчетти делают плохое песто, – быстро прибавила она.

– Это не наша специальность, – усмехнулся он.

У них с Мэдди была своя специальность – загораться без предупреждения. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он попробовал вкус ее губ, почувствовал мягкость прикосновения ее груди, нежно прижимал ее хрупкое тело. Она представляла собой воплощенную женственность, контрастирующие с угловатостью и грубостью его собственного тела.

Он положил руки ей на плечи, а затем опустил их ниже, обхватив ладонями ее предплечья.

– Мэдди, я…

– Ну, ты хорош, Марчетти, – сказала она, слегка задыхаясь.

В свете полной луны он видел, как расширились ее глаза. Осознавала ли она, как сильно он ее хочет? И что он намеревается сделать это? Старалась ли отвлечь его? Он видел, как на ее шее отчаянно бьется жилка, и подозревал, что она так же нуждается в его поцелуе, как и он сам. Но он немного поддастся на ее уловку – совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы все ее чувства обострились.

– Ладно, – согласился он. – Просветишь меня? Чем же я хорош?

– Ты действительно увел меня в сторону. Мы не только не решили, кто из нас уедет отсюда сегодня, но еще я позвонила своим родителям, а ты нет.

Он усмехнулся. Он думал, поймет она это или нет.

– Ты права. Я хорош.

– Так ты уезжаешь? Или я?

– Никто. – Он держал руки на ее плечах, нежно проводя большим пальцем по подбородку. Дрожь, прошедшая по ее телу от его прикосновения, удовлетворила его мужское тщеславие. – Ночью опасно ездить по горной дороге. Мы взрослые люди и можем доверять друг другу.

– Все свидетельствует об обратном, – сказала она, прижимая руки к животу.

– Случаются опасные повороты, – признал он. – Но если ты так будешь настаивать, я уеду.

Она вздохнула.

– Нет. Ты прав. Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.

– Значит, я тебе небезразличен, – сказал он, слегка поддразнивая ее, чтобы скрыть радость, которую доставил ему ее ответ.

– Конечно. Ты отец моего ребенка. Мы – друзья…

– Друзья? Ты меня разочаровала. Ты адвокат. Твоя жизнь – слова. И ты не нашла ничего более подходящего, чтобы описать наши отношения. Иногда поступки говорят больше и яснее, чем слова.

Он запустил руки в ее густые кудри, а большим пальцем провел по ее полным, дрожащим губам. Всего на мгновение. Не в силах больше сдерживаться, он наклонил голову и коснулся ее губ своими губами. Слабый стон наслаждения, который она издала, стал топливом для высеченных искр. Страсть разгорелась пламенем. Опустив руки ей на талию, он крепко прижал ее к себе. Ее губы, поначалу сопротивлявшиеся, смягчились и жадно отзывались на нежные прикосновения. Она была такой женственной и желанной, что у него перехватывало дыхание.

Ее руки поднялись по его груди и обняли его за шею. Они с Мэдди прижимались друг к другу всем телом, и все же этого было мало. Люк осторожно провел языком вокруг ее губ, и они открылись ему навстречу. Он ласкал языком ее рот, пока не почувствовал, что она дрожит от желания, а ее прерывистое дыхание совпадает с его дыханием. В его руках она ощущала себя маленькой, хрупкой и беззащитной. Она, как никакая другая женщина, пробуждала в нем желание защитить ее. Он хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Он хотел ее. Только ее.

– Мэдди, – прошептал он ей на ухо, – если мы не остановимся, я унесу тебя в дом и сделаю то, чего хочу.

Она отстранилась и посмотрела ему в глаза своими огромными зелеными глазами.

– Люк, мы не можем.

– Почему?

– Мы уже это проходили. Пожалуйста, не усложняй.

– Хорошо, но только в том случае, если ты выйдешь за меня замуж.

– Если только я…

Осталось сделать один только шаг.

– Итак, на какой день мы назначим свадьбу? – спросил он.




ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


Мэдди отступила назад и в изумлении уставилась на него. Задул прохладный горный ветер, и ей вдруг захотелось, чтобы Люк обнял и согрел ее.

Один поцелуй. Одно прикосновение его губ, и она снова потеряла контроль над собой. И нет никаких сомнений в том, что он знает об этом. На этот раз Люк воспользовался ее чувствами, чтобы получить то, что хотел. Хотя какое чудесное ощущение – быть желанной. Любимой? Нет, это уже слишком.

Удивительно, но Люк каким-то чутьем почувствовал силу охвативших ее эмоций и остановился в тот самый момент, когда она была наиболее уязвимой.

Мэдди глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

– Ты несносен! Знаешь, должна сказать одну вещь: чуткости в тебе нет никакой. Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, что…

– Нет, Мэдди. Ты одна из самых умных женщин, с которыми мне доводилось встречаться. Почему ты вдруг об этом заговорила?

– Потому что я не перестаю удивляться, с чего ты взял, что я поддамся на твои уловки.

– О чем ты говоришь?

– Сначала ты меня соблазняешь, а потом задаешь провокационный вопрос в момент…

– Страсти? – продолжил Люк, приподнимая бровь.

– Слабости, – поправила она.

– Во-первых, я должен опровергнуть твои измышления насчет моих происков. – Он запустил пальцы в свои волосы. Руки у него дрожали. – Во-вторых, вынужден признаться, что женщины выше моего понимания. Если твои родители не возражают против нашего брака, почему возражаешь ты? Почему мы не можем назначить день свадьбы?

– Ну, например, твое предположение, что раз они не против, то и я тоже, является одной из самых веских причин моего отказа.

– Честно говоря, ожидал услышать от тебя нечто подобное.

Она покачала головой.

– Ты снова пытаешься надавить на меня.

– Я лучше знаю, чего пытаюсь добиться, Мэдди. Просто мне показалось уместным поговорить о дне свадьбы. Но только скажи, что поцелуй не взволновал тебя, и наш разговор будет закончен.

– Он не взволновал меня, – заявила Мэдди, старательно разглядывая воротник его рубашки. Может быть, Люк не заметит, что она избегает смотреть ему в глаза. Может быть, он не догадается, что она лжет.

– Ты лжешь, – решительно сказал он. – Разве ты не отвечала на мой поцелуй? Или кто-то другой обвил руками мою шею.

– Ничего подобного не было, – воспротивилась она.

– Нет, было. Посмотри на себя, Мэдди, ты дышишь так, словно только что пробежала десять километров.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Ты пытаешься надавить на меня, – обвиняюще сказала Мэдди. – Люк, ты хочешь получить полный контроль над ситуацией.

– В чем ты меня упрекаешь? Ты сама избегала меня столько дней.

– Разве не очевидно, что у меня были для этого причины, и достаточно веские.

– Нет. Мне твое поведение совершенно непонятно, – ответил он.

– Люк, мы уже это проходили. Дело в тебе и твоих желаниях.

– Повтори свои доводы еще раз, Мэдди. Может быть, ты наконец объяснишь мне причины так, что я пойму.

– Ты злишься на своих родителей за то, что они поступили нечестно по отношению к тебе. Твое навязчивое желание жениться на мне – это следствие того, что тебе сейчас необходимо самоутвердиться. Для этого ты хочешь взять на себя ответственность за воспитание ребенка. А я его мать. И это единственная причина, по которой ты намерен на мне жениться. Точно так же ты собираешься использовать в своих целях согласие моих родителей на наш брак и мою реакцию на твой поцелуй.

– Весьма резко сказано, – сказал Люк, и его глаза опасно сузились.

– В самом деле? Как я убедилась, если ты не можешь контролировать ситуацию, ты просто вычеркиваешь из своей жизни людей, которые тебя любят.

Как, впрочем, и я. Эта мысль пришла ей в голову столь неожиданно, что Мэдди вздрогнула. Люк не мог вычеркнуть ее из своей жизни, потому что она являлась матерью его ребенка. Но он уже сделал все, чтобы продемонстрировать, что не доверяет ей, разве что не нанял частного детектива для слежки.

Любит ли она Люка? Хотелось бы надеяться, что нет. Но у Мэдди было ужасное ощущение, что, если вдруг он скажет, что любит ее, она последует за ним куда угодно.

Он внимательно смотрел на нее.

– Единственное, чего я хочу, – это чтобы наш ребенок знал, кто его настоящий отец. Не желаю, чтобы он оказался в той же ситуации, что и я. На некоторые свои вопросы я уже никогда не получу ответа.

– Я уверена, что твои родители смогли бы тебе помочь, если бы ты дал им такую возможность.

– Может быть. Но не забывай, что именно они лишили меня шанса встретиться с моим настоящим отцом.

– Перестань об этом думать, Люк. Я понимаю, как тебе тяжело. У каждого в жизни бывают упущенные возможности. Но ты должен простить своих родителей. Если ты порвешь отношения со своей семьей, то я гарантирую тебе, что наступит день, когда ты пожалеешь об этом. Я уверена, что Том Марчетти всегда был любящим и заботливым отцом. Лучший пример для подражания и найти сложно. Ты за многое должен быть благодарен ему. А как ты отплатил ему! Отвернулся от своей матери и от него.

– Какое это имеет отношение к нашему браку?

– Я не перестаю тебе удивляться, Люк! Неужели ты всегда бросаешь того; в ком разочаровываешься. Но никто не совершенен. Если я не буду поступать, как хочется тебе, или наш ребенок когда-нибудь разочарует тебя, ты отвернешься и от нас? Возьмешь назад свою любовь? Как ты поступил со своими родителями, потому что они оказались, на твои взгляд, несовершенными.

Или ты предпочитаешь никогда не ставить любовь на первое место?

– Это несправедливо, Мэдди. Нельзя сравнивать то, что мне пришлось пережить, со взлетами и падениями в семейной жизни.

– Посмотри на свое поведение. Что я должна думать, видя, как ты теперь относишься к собственной матери? Почему бы мне не опасаться, что ты вычеркнешь ребенка и меня из своей жизни, если все пойдет не так, как ты предполагаешь?

– Ты хочешь сказать, что собираешься лишить меня ребенка?

Она покачала головой.

– Ничего подобного. Просто стараюсь объяснить, почему отказываюсь выйти за тебя замуж. Я знаю, что такое быть нежеланным ребенком. Всю жизнь я старалась завоевать любовь своих родителей.

– Я этого не заметил. Похоже, вы со своей матерью прекрасно ладите.

Мэдди пожала плечами.

– Не понимаю, что с ней в последнее время происходит. Может быть, раньше она просто не знала, как проявить свою любовь ко мне. А вдруг ее похитили инопланетяне, а вместо нее оставили двойника?

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Люк, уперев кулаки в бока.

– Твои родители проявляли свою любовь к тебе при каждом удобном случае. А ты при первом же серьезном испытании отвернулся от них и лишил их своей любви.

– Даже если ты права, какое это имеет отношение к тебе, ко мйе и к нашему ребенку?

– Я не знаю, любили меня мои родители или нет. Может быть, мне только казалось, что они меня не любят. Но я всегда страдала от этого и никогда не обреку своего ребенка на жизнь с тем, кто не любит его.

Или его мать, добавила она про себя.

– Мэдди, будь благоразумной.

Сложив руки на груди, она постаралась унять дрожь.

– Думаю, я была в высшей степени справедлива, логична, рациональна и благоразумна. Мне больше нечего добавить. Спокойной ночи, Люк! Я уеду рано утром.

– Мэдди, послушай…

Она направилась к двери, потом оглянулась на него.

– Я выслушала тебя, но то, что ты сказал, не изменило моего мнения. В понедельник в час дня я иду к врачу. Можешь прийти тоже, если хочешь.

Она вошла в спальню и заперла за собой дверь. Потом бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку, чтобы Люк не услышал рыданий.

До сих пор она во всех делах добивалась успеха, за исключением любви. А потерпеть неудачу в любви наиболее болезненно. Мэдди прекрасно знала это. Она старательно пыталась не влюбиться в Люка, но теперь чувствовала, что он останется на всю жизнь ее единственным мужчиной. Почему же случилось так, что он не любит ее?

У них будет общий ребенок, который свяжет их на всю оставшуюся жизнь. Она не должна показывать Люку, как ее ранит его безразличие к ней.

– Итак, с чем пожаловал, сын? – Том Марчетти, открывший входную дверь, стоял и смотрел на него как ни в чем не бывало.

Единственным знаком, указывающим на трещину в их отношениях, было то, что он автоматически не отступил назад, чтобы пропустить Люка в дом. Том с его ростом – метр восемьдесят восемь – возвышался над Люком. Его темные волосы были уже тронуты сединой, но взгляд карих глаз оставался по-прежнему ясным и мудрым.

Люк переминался с ноги на ногу.

– В прошлые выходные мы с Мэдди ездили в Сан-Бернардино…

– Вдвоем?

– Это Рози подстроила.

– А, – только и ответил Том.

– Неважно, в общем, мы с Мэдди пришли к выводу, что нам обоим нужно поговорить с родителями. – Люк пожал плечами. – Она уже поговорила со своими, а я – нет. Поэтому я здесь.

– Рад видеть тебя, сын. – Том распахнул дверь. – Проходи на кухню. – Мама занята, но, похоже, тебе не помешало бы хорошо поесть.

– Ты говоришь, как мама.

– Точно. Она у нас самая лучшая.

Они вошли в кухню, где Люк столько раз обсуждал с Томом свои проблемы, даже не подозревая, что они не являются кровными родственниками.

Люк выдвинул один из дубовых стульев, но он был слишком возбужден, чтобы усидеть на месте.

– Значит, ты считаешь, что мама – самая лучшая? Несмотря на то, как она поступила с тобой?

– А как она, по-твоему, поступила со мной?

– Ты простил ее после того, как она изменила тебе с другим мужчиной. С моим отцом, – добавил он.

– Я – эгоистичный человек, Люк. – Том отрезал кусок шоколадного пирога, налил стакан молока и поставил перед ним.

– Эгоистичный? – Это было не похоже на Тома Мар-четти, которого знал Люк. – Что ты имеешь в виду?

– Не буду тебя обманывать. Я был зол на твою мать за то, что она сделала. Я ушел. – Он стоял напротив Люка и смотрел ему в глаза. – Я старался разлюбить Фло.

– И что?

– Нельзя перестать любить. И вот тут начинает играть свою роль эгоизм. Я хотел, чтобы Фло осталась в моей жизни. Я не мог существовать без нее.

– Это говорит о твоей слабости, а не об эгоизме, – сказал Люк.

Несколько секунд Том размышлял над этим. Потом кивнул.

– Вероятно, ты прав. Без Фло я чувствовал себя так, словно во мне чего-то не хватало. Из моей жизни ушел свет. Все, ради чего я столько работал и ради чего поставил под угрозу наш брак, без нее не имело значения. Если это слабость, то признаю себя виновным.

– Так именно поэтому ты простил ее, несмотря на измену?

– Она совершила ошибку. Но и я тоже. Я не задумывался над тем, что поддерживать отношения – это работа. У каждого есть свои обязанности. Я о них забыл, поэтому и я отчасти был виноват в случившемся. Ты ошибаешься, думая, что я разрешил ей вернуться, наоборот, я долго умолял Фло не оставлять меня и добился своего.

Люк сидел пораженный, не притронувшись к пирогу и молоку.

– Хотя ты уже знал, что она носит ребенка от другого мужчины?

Том кивнул.

– Она вела себя прямо и честно. Сначала она отказывалась помириться именно по этой причине. И я мог бы согласиться с этим. Но тогда мне пришлось бы расстаться с ней. А я не хотел этого. – Он на мгновение опустил глаза и посмотрел на свои сжатые руки. – Выбор, который мы делаем, определяет нашу жизнь. Я сделал свой выбор – стать твоим отцом. Были решения, о которых я сожалел, об этом – никогда. Я люблю тебя. И не хочу говорить, что люблю тебя, как своего собственного сына. Ты – мой сын.

Люк был пристыжен искренностью, которую прочитал на лице отца. Станет ли он когда-нибудь таким же сильным, как Том Марчетти? Достоин ли он его любви, если не сумел в полной мере оценить внимание и доброту, которыми тот одаривал неродного сына с самого его рождения?

Том подошел к кухонному шкафу и стал по очереди открывать дверцы, пока не нашел то, что искал. Он достал с полки склеенную хрустальную вазу, которая всегда стояла на столе в День Благодарения.

Он протянул ее Люку.

– Вы пятеро всегда расспрашивали об этом. Для нас с Фло это символ того, что мы едва не потеряли. Я разбил ее, когда узнал о тебе. И ушел в тот же день. Она сохранила осколки, поскольку ваза принадлежала моей матери. Когда я пришел в себя, мы с Фло склеили эти осколки. То же самое мы сделали с нашей жизнью. Когда нам требуется напоминание об этом, мы достаем вазу.

До встречи с Мэдди Люк не понял бы всего драматизма прошлых событий и силы чувств своих родителей. Теперь благодаря Мэдди он начал многое понимать. Неужели это и есть любовь? Он восхищался Томом и Фло, которые сумели пройти через все испытаниям, отчего их любовь стала еще крепче.

Но Люк по-прежнему не понимал, почему они держали его в неведении относительно его настоящего отца. Если бы Брэд Стивенсон не оставил завещания, Люк до сих пор не знал бы о его существовании. На это должны быть причины, ведь тот не сомневался в своем отцовстве. Молчал, потому что хотел остаться в стороне? Чтобы об этом не стало известно? Люк должен был задать этот вопрос.

– Почему вы с мамой не рассказали мне? Вам не приходило в голову, что я, возможно, захотел бы узнать об этом?

– Мы обсудили создавшуюся ситуацию втроем – твой отец, Фло и я… Иногда самый лучший поступок – не сказать ничего.

– Я так не считаю.

– Нам казалось, что лучше, чтобы ты вырос в большой, любящей семье. Дети хотят чувствовать себя в своей тарелке. А в такой ситуации вы были бы разобщены, и это вызвало бы ненужные проблемы. Разве я обращался с тобой иначе, чем с твоими братьями и сестрой? Разве ты подозревал, что отличаешься от них?

Люк улыбнулся этим словам.

– Я никогда не догадывался. Том удовлетворенно кивнул.

– Тогда я чертовски горжусь той работой, которую проделал, – сказал он.

Люк понял. То, что он не разгадал этот секрет, было свидетельством силы и порядочности Тома Мар-четти. И абсолютной мерой его любви.

Он поднялся, обошел вокруг стола и обнял своего отца.

– Ты самый лучший мужчина, которого я когда-либо встречал.

– Я сожалею, что у тебя не было возможности познакомиться с Брэдом. Он был хорошим человеком.

– Ты не сердишься на него за то, что он объявил перед смертью о своем отцовстве? – удивленно спросил Люк.

Он попытался представить, что бы чувствовал на месте Тома. Люк еще не растил собственного ребенка, но желание защитить его становилось сильнее с каждым днем. Если бы кто-нибудь посмел потревожить жизнь сына или дочери, он не простил бы.

Том пожал плечами.

– Сначала рассердился. Но я не могу осуждать его за то, что перед лицом смерти он не захотел уйти из этого мира так, чтобы ты никогда не узнал о нем. Тот факт, что он столько лет хранил молчание, подтверждает его огромную любовь к тебе.

Люк кивнул:

– Думаю, мне повезло.

– Думаю, да, – раздался женский голос.

Он увидел за спиной отца свою мать, стоящую в дверях.

– Привет, ма, – сказал Люк. Она кивнула.

– У вас с отцом было достаточно времени, чтобы поговорить.

Люк раскрыл объятия и, прежде чем Фло шагнула к нему, успел заметить, как в ее глазах блеснули слезы.

– Я скучала по тебе, – сказала она.

– Да и я тоже соскучился. – Он посмотрел на отца. – Ты очень мудрый старик.

Глаза отца подозрительно заблестели, но он улыбнулся.

– Меня не очень устраивает слово «старик», а в остальном ты совершенно прав.

Люк рассмеялся и сжал плечо матери, глядя на Тома.

– Простите меня, я был таким тупицей. Мэдди утверждает, что я несносен.

Фло улыбнулась.

– Она тебе подходит. Я рада, что все это время она была рядом и поддерживала тебя. Я по-прежнему считаю, что мы поступили правильно. Если бы мне пришлось принимать решение снова, я поступила бы так же.

Люк усмехнулся.

– Действительно хорошо, что я не узнал об этом в раннем возрасте. Большинство подростков бунтуют без особых причин. У меня причина была, но я о ней не подозревал.

Фло снова улыбнулась ему.

– Я хотела избавить тебя от боли. К счастью, когда ты узнал об этом, ты был уже взрослым человеком. И надеюсь, что сейчас тебе легче разобраться во всем и пережить выпавшее испытание.

Том поцеловал ее в щеку.

– Несмотря на временное безумство подростков, дети усваивают те понятия, которыми живет их семья. Если они выросли в обстановке спокойствия и любви, эти понятия становятся основой всей их дальнейшей самостоятельной жизни.

Люк подумал о Мэдди, которая выросла в убеждении, что она нежеланный ребенок. Она не верила, что кто-нибудь будет ее любить. И она не доверила себя ни одному мужчине – только ему. Что это означало? Она сказала, что девственность была для нее бременем, от которого она хотела избавиться, но он не поверил ей. Что он чувствует к ней? Она носит его ребенка.

Он повернулся к родителям.

– Надеюсь, что стану таким же хорошим отцом для своего ребенка, какими был ты, Том, по отношению ко мне.

– Не забывай, что ребенку нужна и мать. Вы с Мэдди должны работать вместе и выступать единым фронтом, – сказала Фло.

– Что ты хочешь этим сказать, ма?

– Не хочу, чтобы меня обвиняли в сводничестве. Больше ничего не скажу, – сказала она, поджимая губы.

Том рассмеялся.

– Ты великолепна, как всегда, Флоренс Марчетти. Люк сокрушенно покачал головой.

– Я три раза просил Мэдди выйти за меня замуж, и она все три раза отказывалась.

– Значит, нельзя сказать, что третий раз – решающий, – прокомментировала Фло. – Не останавливайся, милый. Могу поспорить на серебряные солонку и перечницу бабушки Марчетти, что Мэдди неравнодушна к тебе. Я всегда говорила, что вы созданы друг для друга.

– Да, говорила, – подтвердил Люк.

Ему было трудно признать, что мать видит то, чего не видит он. Теперь только он был в силах заделать трещину в отношениях с Мэдди. Люк вспомнил выражение глубокой боли, которое он увидел в ее глазах в последний раз. Сможет ли он сделать так, чтобы она снова улыбалась и насмешливо подтрунивала над ним?

Люк посмотрел на родителей. Если произошло чудо и он помирился с ними, то, может быть, есть надежда, что случится и другое чудо и он добьется от Мэдди согласия?




ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


Люк знал, что сегодня Мэдди идет к доктору, и собирался тоже быть там. Он даже выработал специальный план налаживания отношений с Мэдди. И хотел испытать его на своем старшем брате Нике перед тем, как решиться посмотреть ей в глаза. Поэтому он появился в офисе «Марчетти инкорпорейтед» без предварительной договоренности и теперь, уставившись на секретаршу Ника, ждал, пока она первой отведет взгляд.

– Мистер Марчетти просил не беспокоить его, – повторила она.

– Я его брат, – напомнил он.

И только что выбрался из глубочайшего личного кризиса, так что дай мне войти, добавил он про себя.

– Я сразу узнала вас, мистер Марчетти, – сказала она. – Но вам не назначено. А приказ есть приказ. И он не делает различий между членами семьи и посторонними. Вот его точные слова: «Если вам дорога ваша работа, никто не должен войти в эту дверь. Точка».

Семья. Это слово принесло Люку глубокое удовлетворение, несмотря на раздражение, которое вызывала эта женщина. Он являлся частью семьи. Его место всегда останется за ним. Просто ему потребовалось время, чтобы понять это.

– Мне нужно быть в другом месте, но сначала я должен увидеться с братом. Я не отвлеку его надолго. Если он настолько занят, что не может встретиться со мной, пусть он сам мне скажет об этом, – сказал Люк, нетерпеливо пожав плечами. – Обещаю, что ваше место останется за вами.

Он один раз стукнул в дверь кабинета и вошел.

Ник сидел в кресле, с прижатой к уху телефонной трубкой.

– Ты беременна, Эб. Управлять рестораном – утомительное занятие. Если ты устала, посиди. У жены босса есть привилегии, хотя ты и не хочешь ими пользоваться. И это мне в тебе нравится.

Он увидел стоящего в дверях Люка и широко ему улыбнулся. Когда появилась секретарша, он махнул ей рукой, чтобы вышла, и показал Люку, чтобы тот садился.

Люк проявил благородство и не посмотрел на нее с выражением «я же вам говорил». Наоборот, он вежливо улыбнулся, закрыл за ней дверь, а потом присел на уголок стола. Люк с восхищением наблюдал за своим братом, трепетно относившимся к жене даже во время обычного телефонного разговора.

– Передай Эбби привет от меня.

– Тебе привет от Люка, дорогая. – Он выслушал ответ и рассмеялся. – Ладно, я ему передам. Я люблю тебя, – сказал он нежно и положил трубку.

– Твоя секретарша просто цербер, – покачал головой Люк.

– Да, это ее лучшее качество. – Ник отклонился назад и сложил сцепленные руки на животе. – Чем могу помочь?

– Послушай, как я собираюсь пресмыкаться перед Мэдди.

Ник усмехнулся.

– Нет ничего приятнее.

– Интересно, а что Эбби просила передать мне?

– Что тебе пора кончать страдать и не вести себя как идиот по отношению ко мне.

– Не будь эгоистом, Ник. Я вел себя как идиот по отношению ко всем.

– Что верно, то верно. Люк, я рад тебя видеть. Правда. Я скучал по тебе.

– Да я тоже. – Люк резко встал. – Я разговаривал с мамой и отцом.

Ник поднял бровь.

– Неужели?

Люка насмешило его деланое удивление.

– За актерское мастерство ты бы получил неплохую оценку. Но, пожалуйста, не оставляй свою работу ради сцены. Я вижу по твоим глазам: ты уже знал о том, что я был дома.

– Ладно. Ты прав. Мама звонила. Они с отцом счастливы.

– Послушай, Ник. Извини, что я был таким остолопом. Но теперь все в порядке.

– Не уверен. Боюсь, что ты пока так остолопом и остался, – прокомментировал Ник, и в его карих глазах промелькнули искорки. – Радует, что ты по крайней мере разобрался в сложной ситуации и снова занял свое законное место в семье.

Люк усмехнулся.

– Как я понимаю, мои извинения приняты.

– Я только хочу знать, когда ты намереваешься приступить к работе.

– Парень, который занимался в мое отсутствие бухгалтерией фирмы, все делал просто замечательно. Такие специалисты на дороге не валяются. И я, кажется, подыскал ему хорошее место. А делами нашей фирмы я займусь сам. Тем более что ничего не сломано, значит, и нечего чинить. Так что думаю, могу выйти на работу прямо сейчас, – ответил Люк.

– У тебя не совсем подходящий вид. Джинсы и майка еще кое-как сошли бы для вечера пятницы, но сегодня понедельник.

Люк провел рукой по волосам.

– Я должен встретиться с Мэдди у гинеколога.

– С ребенком все в порядке? – спросил Ник. – Маленький Ник будет с нетерпением поджидать свою кузину. Думаю, они с удовольствием будут играть вместе.

– Ага, значит, у тебя будет мальчик, а у меня девочка? Чего еще ожидать, когда имеешь дело с Ником Марчетти!

– Точно, братишка. – Ник внимательно посмотрел на Люка. – А если серьезно, у тебя все хорошо?

– По последним данным, ребенок в порядке. Так что все идет нормально. Все, за исключением родителей ребенка.

– Ты хотел бы еще раз все обдумать, перед тем как сделать Мэдди предложение?

– Да я уже трижды предлагал ей выйти за меня замуж, но она мне каждый раз отказывала. Она согласна сообща воспитывать ребенка, но тверда в своем нежелании связывать себя с мужчиной, который ее не любит, как она считает.

– А ты? Ты любишь ее? Люк почесал в затылке.

– Она была девственницей, Ник. Брат присвистнул.

– Вот это новость! Но не ответ на мой вопрос. Ты любишь ее?

– Она мне небезразлична. – Люк покачал головой. – У меня ведь было столько женщин. На самом деле, думаю, я никогда не знал отказа, еще в школе.

– Тогда тебе повезло, – сухо заметил Ник. – Поверь мне, отказ заразен.

Видимо, Ник вспомнил свою давнюю тайную женитьбу и последующий тяжелый разрыв, из-за чего он так долго не мог решиться на брак с Эбби. Пока наконец ему не удалось справиться со своими сомнениями благодаря маме.

– Да, – отозвался Люк. – Но дело в том, что я никогда даже и не представлял, что меня могут отвергнуть. Я думаю, что вообще не способен влюбиться. Разве что…

– Продолжай.

– Последний раз, когда мы виделись с Мэдди, мне кажется, я довел ее до белого каления. И когда она ушла, у меня сердце упало.

– Думаю, что ты был испуган до смерти, – негромко произнес Ник. – У парней не принято признаваться в этом, но это именно страх. Я думаю, мама сказала бы: это верный знак того, что Мэдди – та самая.

– Мне бы очень хотелось так думать. Но, похоже, я не способен влюбиться. Возможно, я унаследовал это от своего настоящего отца.

– Жаль, что ты не смог поговорить с ним, – прокомментировал Ник.

– Да, очень жаль. Но Мэдди говорит, что раз уж ничего изменить нельзя, то и так долго мучить себя неразумно.

– Она права. Ты должен ей верить. И все-таки, возможно, было бы действительно лучше, если бы ты узнал хоть что-нибудь о нем.

– Он оставил письмо. Мэдди передала его мне, когда огласила завещание. Но я до сих пор не прочитал его, – признался Люк.

– Тогда сделай это. – Ник поднялся. – Но не в рабочее время. Послушай, я хотел предложить тебе приступить к своим обязанностям завтра, но будет хорошо, если ты сейчас просмотришь квартальный отчет. Не возражаешь? Ты намного лучше меня разбираешься в цифрах. Потом мы могли бы пойти на ленч, я угощаю.

Люк посмотрел на часы.

– Ленч у меня не получается.

– Понял. Не стал бы настаивать и насчет работы, но это крайне важно сделать как можно быстрее. Я даже собирался тебе звонить, чтобы ты пришел. Быстро пробегись по цифрам и иди. Не волнуйся, успеешь. Доктора никогда не принимают точно в назначенное время. Эбби успевает прочесть целую книгу, пока ждет в очереди.

– Договорились, – сказал Люк.

– Рад, что ты вернулся, братишка, – Ник обошел вокруг стола и протянул ему руку.

Люк пожал ее, а затем крепко обнял брата.

– Я тоже рад, что вернулся.

Люк упустил Мэдди. Когда он приехал в больницу, ее уже там не было. Ему не повезло: доктор Вирджиния Ольсен, наверное впервые в своей практике, приняла пациентку раньше назначенного времени. Люк позвонил в офис Мэдди, но ему ответили, что она давно уехала и уже не вернется. Он несколько раз звонил ей домой по телефону, потом заехал к ней. Все тщетно. Если она и была дома, то не брала трубку и не открывала дверь. Хорошее настроение Люка улетучилось.

Он ходил по своей квартире как тигр в клетке, пока наконец не зашел на кухню и не увидел письмо своего настоящего отца. Поскольку хуже ему уже быть не могло, он решил, что пришло время прочитать его.

Дрожащими руками вскрыв помятый конверт, на котором незнакомым почерком было написано его имя, Люк вытащил из него два листка бумаги. Смогут ли они рассказать ему что-нибудь существенное об отце?

«Дорогой Люк,

Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет в живых и ты уже знаешь содержание моего завещания.

Во-первых, пожалуйста, прими мои извинения. Без сомнения, твоя жизнь перевернулась с ног на голову, о чем я глубоко и искренне сожалею. Но есть одна вещь, о которой я никогда не буду сожалеть, – это мои отношения с твоей матерью.

До встречи с Фло я никого не любил. В какой-то момент мне даже стало казаться, что я просто-напросто не способен испытывать глубокие чувства к женщине. Но когда я встретил твою мать, то понял, как сильно заблуждался. К несчастью, женщина, в которую я влюбился, была замужем и любила другого мужчину – амбициозного, вечно занятого человека.

Люк, не вини свою мать за то, что произошло. Это целиком мой грех. Я воспользовался ее одиночеством и ранимостью, чтобы получить то, чего так страстно хотел. Я не горжусь этим, мне просто нужно, чтобы ты понял ситуацию. Фло, будучи такой, какая она есть, обо всем рассказала Тому. И тот простил ее. Надеюсь, что моя просьба поступить так же не покажется тебе невыполнимой.

Мы решили сохранить все в тайне. Я очень хотел быть тебе настоящим отцом, но Том и Фло постепенно убедили меня, что для тебя будет лучше, если я буду молчать и ты никогда не узнаешь правду. Спустя годы, когда ты стал взрослым человеком, я убедился, что они были правы. Но ты не должен принимать мое молчание как безразличное к тебе отношение. Это не означает, что я не любил тебя. Совсем напротив.

Последнее, за что я прошу прощения, это за мой эгоизм. Когда я узнал, что у меня рак, я не смог смириться с тем, что уйду из жизни и никто не будет горевать обо мне. Никто не будет вспоминать обо мне. К счастью, у меня отыскались и практические соображения: кроме тебя, мне было некому оставить все, что я заработал за свою жизнь.

Поскольку твоя мать была единственной женщиной, которую я любил, мне так и не удалось найти себе жену, и других детей у меня нет. Я – однолюб.

Я отдал бы все, чтобы избавить тебя от той боли, которую ты испытал, узнав обо мне, Люк. Сожалею, что мне не хватило выдержки. Но более всего печалит то, что мне не довелось быть твоим отцом. Помогать тебе. Я желаю тебе счастья в жизни, сынок. Я люблю тебя гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

Брэд Стивенсон».

– Вот это да. Ничего себе. – Люк выдохнул и с изумлением посмотрел на письмо, которое только что прочитал. – Ты очень помог мне, отец. Надеюсь, не слишком поздно.




ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


Мэдди устало вошла в дом и бросила портфель в гостиной. С того места, где она стояла, была видна мигающая красная лампочка на автоответчике – кто-то оставил сообщение.

Люк, с надеждой подумала она. Нет. Даже если он, ей это безразлично. Она больше не будет с ним разговаривать.

Но это не значит, что она не может выслушать сообщение. Она подошла к аппарату и нажала кнопку.

– Мэдисон, это мама. Твой отец изменил свой график работы, и мы скоро сможем приехать навестить тебя. Позвони, когда получится. Наилучшие пожелания от нас обоих, дорогая.

Мэдди с трудом подавила в себе разочарование, не услышав глубокий, красивый голос Люка. Но она была рада звонку матери. Теперь, когда они начали общаться, она обнаружила, что ее родители другие, более восприимчивые и добрые, хотя по-прежнему сдержанные в проявлении нежных чувств. Но у них есть время поработать над собой, да и ей нужно избавиться от своей обиды. Ведь родители одни, других не бывает. А они бабушка и дедушка ее ребенка. Старые раны не должны препятствовать их общению. Мэдди очень надеялась на это.

Следовало признать, что за то, что она как бы вновь обрела родителей, нужно благодарить Люка. Но в этом она признавалась только самой себе. В конце концов, она никогда больше не будет общаться с Люком Марчетти.

В дверь позвонили. Это он. Это должен быть он. Она не могла сдержать безграничной радости. Потом включился здравый смысл, и она вспомнила, что не разговаривает с ним. Лучше не открывать, притворившись, что ее нет дома. Но свет был зажжен, а Люк – очень настойчив.

Мэдди вздохнула. Вряд ли что-то изменилось с их последнего разговора. Люк недвусмысленно дал ей это понять, не явившись вчера к врачу. Это было самым лучшим доказательством того, что надеяться ей не на что.

В дверь снова позвонили, и она проворчала:

– Ладно, ладно, иду.

Мэдисон открыла дверь. Вместо Люка на ее крыльце стояла соседка по дому с корзиной цветов.

– Миссис Гэллоуэй! Здравствуйте, извините, что так долго не открывала.

– Привет, Мэдисон. Доставили цветы, но вы не открыли, и меня попросили их вам передать. Кто такой Люк?

– Там была карточка без конверта?

– Прикреплена прямо к ручке в центре.

Ну и пусть ее любопытная соседка знает имя отправителя. Все равно она не будет с ним встречаться. Хотя алые розы, штук двадцать пять, были очень красивы.

– Люк – это мой клиент.

Худощавая пятидесятилетняя блондинка подмигнула ей, передавая цветы.

– Возможно. Но, похоже, он надеется на что-то большее.

– Благодарю вас, миссис Гэллоуэй. Спасибо, что принесли цветы.

– Не забудьте пригласить меня на свадьбу. Спокойной ночи, дорогая!

– Хорошо. Спокойной ночи, – ответила Мэдди, закрывая дверь.

Когда цветочный аромат заполнил комнату, из ее глаз брызнули слезы.

– Проклятые гормоны, – пробурчала она, часто моргая. – Проклятая свадьба. И проклятый Люк.

Молодая женщина вошла на кухню и поставила цветы на стол.

– Чего он добивается? Видимо, хочет свести меня с ума.

В дверь снова позвонили.

– Наверное, это миссис Гэллоуэй нашла пропавший конверт, – сказала она вслух.

Она прошла через гостиную и открыла дверь. На пороге стоял Люк, засунув руки в карманы брюк и прислонившись к стене. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, а узел красного шелкового галстука ослаблен. Ее предательское сердце учащенно забилось. То, что ей доставляло удовольствие смотреть на него, упиваясь видом его чувственного рта и радуясь его сияющим голубым глазам, вовсе не означало, что ей есть о чем с ним говорить.

– Я могу войти? Ты же не хочешь, чтобы твои соседи подслушивали наш с тобой разговор. По дороге к тебе я только что встретил женщину, которая поинтересовалась, не Люк ли я.

Мэдди пожала плечами и отступила, пропуская его в дом.

– Можно присесть? – спросил он, направляясь в кухню. Обернувшись, Люк понял, что она не идет за ним. Он остановился и вопросительно поднял бровь.

Она протянула руку в направлении гостиной. В конце концов, кухня – это место для семьи, частью которой он никогда не станет. Эта мысль разбивала ей сердце. Держи себя в руках, предупредила Мэдди себя. Гостиная – самое подходящее место для такого гостя.

Люк опустился на плюшевый диван, он немного смешно смотрелся в ее женском интерьере. Он сидел, широко раздвинув колени, опираясь на них локтями и переплетя пальцы. Видно было, что чувствовал он себя неловко. Вот и правильно. Ему есть от чего чувствовать себя неловко, язвительно подумала Мэдди.

Сначала Люк только выжидательно смотрел на нее, но потом наконец сказал:

– Понятно… Ты со мной не разговариваешь. Пожав плечами, Мэдди осторожно встретилась с ним взглядом. Люк усмехнулся.

– Ладно. Меня это вполне устраивает. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала. Хотя, по моему мнению, адвокат, не открывающий рта, – это нонсенс.

Мэдди молча села на пуфик и скромно сложила руки на коленях. Почему она должна верить, что он скажет ей что-то новенькое? Что-то важное, что она захочет услышать?

– Я говорил со своими родителями.

Он им звонил? Значит, все-таки выполнил свою часть их общей договоренности.

Люк посмотрел на свои руки, потом встретился с ней взглядом.

– Я был у них. До меня наконец дошло то, что все вокруг пытались заставить меня понять.

Она хотела спросить, что он имеет в виду, но лишь сменила положение и расплела ноги.

– Все дело в том, – продолжал Люк, – что я никогда не подозревал, что чем-то отличаюсь от остальных.

– Да?

От его мимолетной улыбки ее сердце сжалось.

– Я знал, что ты долго не выдержишь.

– Это профессиональное. Только и всего, – ответила она.

– Как скажешь. В общем, то, что ко мне относились и со мной обращались точно так же, как с остальными детьми, означает, что я сын Тома Марчетти.

– Об этом все тебе и твердили, – сказала она.

– Согласен, – Люк снова засунул руки в карманы. – И еще я хотел сообщить, что я вернулся на работу в компанию «Марчетти».

– Об этом я уже догадалась. По брюкам и галстуку.

– Я воспользовался твоим советом. Я также решил, что сохраню за собой бизнес, который оставил мне Брэд Стивенсон. У меня есть на примете человек, который будет им управлять. Я уже поговорил с ним о том, чтобы организовать курсы для обучения женщин из приюта, которым ты занимаешься.

Мэдди нетерпеливо наклонилась вперед.

– Это прекрасная идея, Люк. В приюте им мало чем могут помочь. Женщинам нужна работа, чтобы обеспечивать себя и детей.

– Тебе кто-нибудь говорил, что словотворчество – твоя стихия? – хитро прищурился Люк.

– Это моя жизнь, – просто ответила Мэдди.

– Надеюсь, не только, потому что я еще многое должен тебе сказать. Фактически исповедаться.

Ну вот. Он сейчас скажет, что не может полюбить меня, подумала она, и сердце ее сжалось. Ей так не хотелось, чтобы Люк произносил это вслух.

– Для человека, оперирующего цифрами, ты, вероятно, уже и так сказал слишком много.

– Я только начал. – Люк прокашлялся. – Всю свою сознательную жизнь я думал, что все женщины одинаковые. Ни одна из них не задела мою душу. Меня бросало от одной женщины к другой, но сердце оставалось свободным.

– Понимаю, – только и сумела выговорить Мэдди, прежде чем ее горло сжал спазм и она закусила губу, чтобы не расплакаться.

– Нет, ты не понимаешь. Я сам только что понял это.

– Люк, что произошло? Тебе что-то сказал Том? Он покачал головой.

– Я наконец прочитал письмо.

С трудом ловя воздух, Мэдисон хотела броситься к Люку и обнять его, но остановила себя, сжав руки так, что ногти вонзились в ладони.

– О, Люк. С тобой все в порядке?

– Да. Но на многое я посмотрел новыми глазами, – ответил он. – Признаюсь, что после прочтения письма я долго не мог прийти в себя.

– Вот как!

Ее уклончивая реакция на мгновение вызвала озорной огонек в глазах Люка, но он тут же снова стал серьезным.

– В ночь после свадьбы Алекса, когда я поцеловал тебя, что-то случилось. Нечто необычное. Потом мы занимались любовью, и я понял, что ты была девственницей.

– Да, – выдохнула Мэдди, заливаясь краской. – Но нам не стоит возвращаться к этому. Давай просто забудем…

– Нет, Мэдди. Я никогда не забуду об этом. Это самый драгоценный подарок, когда-либо полученный мной. И я до смерти испугался.

– Но почему?

– Поцелуй был особым. Но я все-таки не отнесся к этому серьезно. До тех пор, пока не узнал, что до меня ты не принадлежала ни одному мужчине. Раньше я шел по жизни, никому не причиняя вреда, не обманывая и не имея обязанностей. Но с тобой все оказалось иначе.

В ее душе пробился крошечный росток надежды.

– Что ты хочешь этим сказать, Люк?

– Прежде со мной не случалось ничего подобного. Я не думал, что способен так беспокоиться о других людях, чтобы связать с ними жизнь, поэтому и начал уже бояться, что со мной что-то не так.

– И что же? – затаив дыхание, спросила она.

– Я узнал причину. Я унаследовал многие качества от своего настоящего отца. И хорошие, и плохие.

– А именно?

– Ты была права насчет меня. Я не люблю проигрывать и делаю все, чтобы выиграть. Вот ты, например, говоришь, что я вечно пытаюсь все контролировать.

Мэдди позволила себе слегка улыбнуться.

– По-моему, я также говорила, что ты ведешь себя как ребенок.

– И в этом ты была права. Обещаю, что буду работать над собой. Но дело в том, что Брэд, мой отец, был таким же. Он хотел мою мать и добился своего. Он встретил ее в тот момент, когда она чувствовала себя нелюбимой, непривлекательной, привязанной к трем маленьким мальчикам и не ощущала поддержки. Том в то время был занят только работой, создавая сеть ресторанов. Брэд влюбился в нее и, увидев, как она одинока и ранима, утешил ее и дал то, в чем она нуждалась.

– О, Люк!

– Все в порядке. У нас с мамой все хорошо. Том – отец – простил ее давным-давно. Я тоже. Как я мог не простить ее? Они втроем пришли к выводу, что я должен вырасти вместе с остальными детьми Фло, ничем не отличаясь от них. Брэд доверил меня Тому, и поступил очень мудро. Тот был хорошим отцом и любил меня.

– Со стороны Брэда это было мужественное решение, – тихо заметила Мэдди.

Люк кивнул.

– Знаю. Его письмо стало для меня необычайно дорогим подарком. Он открыл мне ту часть меня, которую не мог знать никто другой.

– Какую?

– Он никогда не был женат, и у него не было других детей. Именно поэтому он нарушил свое обещание хранить тайну. Брэд хотел оставить мне бизнес, которому посвятил всю жизнь. За всю свою жизнь он любил только одного человека – мою мать. Отец был однолюбом. И я точно такой же, как он.

Ее душа наполнялась надеждой.

– Однолюб?

– Я должен извиниться перед тобой, Мэдди. Я действительно пытался как-то контролировать тебя. Здесь мне нечем гордиться. Но, по крайней мере, теперь я это осознаю.

– О чем ты?

Люк встал и начал ходить по комнате.

– Когда ты отвергла меня, моя дальнейшая жизнь предстала передо мной серой и безрадостной. После каждого твоего отказа я становился все более требовательным и настойчивым. И более безрассудным. Но у меня есть на то одна очень веская причина. Я люблю тебя, Мэдди.

Ее сердце готово было вырваться из груди. Ей тоже нужно было что-то сказать ему.

– Теперь моя очередь признаться, – сказала она.

– Что ты можешь мне сказать?

– Я должна поблагодарить тебя за то, что ты дал мне шанс улучшить отношения с моими родителями. Если бы не ты, не твоя вера в меня, твоя уверенность в том, что я единственный человек, который может тебе помочь, у меня никогда не хватило бы храбрости позвонить родителям. Ты тоже сделал мне драгоценный подарок. Вернул уверенность в себе.

– Ты умная, красивая и привлекательная женщина, Мэдди. Не сомневаюсь, что рано или поздно ты сама пришла бы к такому решению.

– Не уверена. Но дело в том, что родители предложили мне после родов переехать жить к ним вместе с ребенком.

Лицо Люка потемнело.

– Не знаю, что сказать. Ты собираешься принять их предложение? А как же твоя работа? Ты так стремилась войти в руководство фирмы. Ты готова все это бросить?

– Конечно. Есть вещь поважнее, чем положение в обществе и престиж. Это семья.

– Понимаю. – Он потер рукой шею. – Уверен, мы что-нибудь придумаем. Родители остаются родителями и на расстоянии. Глупо с моей стороны было надеяться, что я так же необходим тебе, как ты мне…

– Я? – воскликнула Мэдди, и ее глаза наполнились слезами. – Ты, правда, нуждаешься во мне и хочешь меня?

Люк сделал шаг к ней, взял за руки и притянул к себе. Нежно обнимая ее, он сказал:

– Да ты нужна мне больше, чем воздух. Больше пищи и воды. Ты – мое солнце и счастье. Я хочу тебя. И могу поклясться на Библии, если этого требует твоя юридическая практика, что всегда мечтал о детях. Мне даже трудно выразить словами, с каким нетерпением я жду появления на свет нашего ребенка. – Люк встал на колени. – Выходи за меня замуж, Мэдди. Давай создадим семью. Не оставляй меня, пожалуйста.

– Заметь, я не говорила, что собираюсь принять предложение родителей. Просто я хотела показать тебе, что семья для меня важнее, чем работа.

– У меня есть надежда? Ты любишь меня? – спросил Люк, заглядывая ей в глаза.

– Люблю ли я тебя? Ты тоже мое солнце. И я тоже люблю тебя больше жизни, – ответила Мэдди. – Да, я выйду за тебя замуж. Нет ничего лучшего на свете, чем быть твоей женой и растить твоего ребенка.

Его губы растянулись в широкой, обаятельной улыбке.

– На четвертый раз повезло!

– Ах ты, чертов бухгалтер! Только и знаешь, что все подсчитывать! – воскликнула Мэдди, бросаясь в его объятия, единственное место на земле, где ей так хотелось быть.

– Верно, цифры – мое призвание. Обещаю, что учту каждый день, проведенный с тобой.

Она радостно рассмеялась.

– Не знаю, что мне теперь делать. Я ведь, как ты помнишь, дала глупое обещание больше никогда не иметь дело с мужчиной из семейства Марчетти.

Он кивнул.

– Ты его и сдержишь. Строго говоря, я ведь не Марчетти.

Слава богу, это замечание не омрачило его лица. Мэдди была счастлива.

– Ты везунчик, Люк. У тебя два замечательных отца. И скромно замечу, что последний холостяк из семейства Марчетти самый лучший в мире мужчина.

– Моя Мэдди.

– И всегда была и буду твоей Мэдди. Люк нежно поцеловал ее.

– Я потрачу всю оставшуюся жизнь на то, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении.